Содержание
Читать онлайн «Музыка горячей воды», Чарльз Буковски – ЛитРес
© М. Немцов, перевод на русский язык, 2012
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2012
* * *
Михаэлю Монтфорту[1]
Грубее саранчи
– Хуйня, – сказал он. – Устал я от художеств. Пойдем выйдем. Я устал от вони краски, устал быть великим. Ждать смерти устал. Пойдем выйдем.
– Куда? – спросила она.
– Хоть куда-нибудь. Поедим, выпьем – посмотрим.
– Порт, – сказала она. – Что я буду делать, когда ты умрешь?
– Жрать будешь, спать, ебстись, ссать, срать, наряжаться, гулять и гундеть.
– Мне надежность нужна.
– Всем нужна.
– Мы ж не женаты. Я даже твою страховку не получу.
– Не страшно, не переживай. А кроме того, Арлин, ты ведь сама против брака.
Арлин сидела в розовом кресле и читала вечернюю газету.
– Ты говоришь, с тобой хотят переспать пять тысяч женщин. А мне куда деваться?
– Пять тысяч и одна.
– По-твоему, я себе другого мужика не найду?
– Нет, это как раз легко. Ты себе другого найдешь за три минуты.
– По-твоему, мне нужен великий художник?
– Нет, не нужен. Сойдет и хороший сантехник.
– Да, если будет меня любить.
– Само собой. Одевайся. Пойдем выйдем.
Они спустились по лестнице с мансарды. Вокруг – сплошь дешевые углы, тараканами кишат, но никто вроде не голодает: такое впечатление, будто вечно что-то варят в больших кастрюлях, а сами вокруг сидят, чистят ногти, пиво пьют из банок или пускают по кругу высокую синюю бутылку белого вина, орут друг на друга, смеются, пердят, рыгают, чешутся или дремлют перед телевизором. На свете не много людей с большими деньгами, но, судя по всему, чем меньше денег у людей, тем лучше эти люди живут. Им нужны сон, чистые простыни, еда, выпивка, мазь от геморроя – и все. И двери у них всегда приоткрыты.
– Дурачье, – сказал Йорг, когда они спускались по лестнице. – Транжирят свою жизнь и засоряют мою.
– Ох, Йорг, – вздохнула Арлин. – Ты же просто не любишь людей, правда?
Йорг вздернул бровь, не ответил. На его чувства к массам Арлин всегда отвечала одинаково: как будто не любить людей – непростительный душевный недостаток. Но ебаться с ней было отлично, а сожительствовать – приятно; почти всегда.
Они вышли на бульвар и зашагали дальше: Йорг со своей седой рыжей бородой, ломаными желтыми зубами, вонью изо рта, багровыми ушами, испуганным взглядом, в захезанном драном пальто, в руках – трость с набалдашником из слоновой кости. Лучше всего ему бывало, когда совсем херово.
– Блядь, – сказал он. – Все срет, пока не сдохнет.
Арлин покачивала задницей, совершенно этого не скрывая, а Йорг колотил тростью по тротуару, и даже солнце глядело на них сверху и говорило: Хо-хо. Наконец дошли до старой развалюхи, где жил Серж. И Йорг, и Серж художествовали уже много лет, но лишь совсем недавно за их работы начали платить чуть больше поросячьих хрюков. Они голодали вместе, а слава обрушилась на них порознь.
Йорг с Арлин вошли в гостиницу и стали подниматься. В коридорах смердело йодом и жареной курицей. В одном номере кого-то ебли, и этот кто-то даже не пытался ебли скрывать. Доползли до мансарды наверху, и Арлин постучала. Дверь чпокнула – за ней стоял Серж.
– Ку-ку! – сказал он. И покраснел. – Ой, извините… прошу.
– Что это с тобой? – спросил Йорг.
– Садитесь. Я думал, это Лайла.
– Ты играешь с Лайлой в прятки?
– Да это фигня.
– Серж, послал бы ты эту девчонку. Она тебе мозг ест.
– Она мне карандаши точит.
– Серж, она слишком юная для тебя.
– Ей тридцать.
– А тебе шестьдесят. Разница – тридцать лет.
– Тридцать лет – слишком много?
– Конечно.
– А двадцать? – спросил Серж, глядя на Арлин.
– Двадцать лет – приемлемо. А тридцать – непристойно.
– Поискали бы, ребята, баб своих лет, а? – спросила Арлин.
Оба на нее посмотрели.
– Шутить она любит, – сказал Йорг.
– Да, – подтвердил Серж. – Смешная.
Ладно, давайте я вам покажу, что делаю…
Они зашли за ним в спальню. Серж скинул ботинки и растянулся на кровати.
– Видите? Вот так. Со всеми удобствами. – Кисти Серж посадил на длинные ручки и писал по холсту, прибитому к потолку. – Спина, понимаете. Десять минут без перерыва – и все. А так можно часами.
– А краски тебе кто смешивает?
– Лайла. Я ей говорю: «Сунь в синюю. А теперь немного зелени». У нее неплохо получается. Со временем, наверно, пусть и кистью тоже машет – а я буду валяться, журналы читать.
С лестницы донеслись шаги Лайлы. Она открыла дверь, прошла через первую комнату, заглянула в спальню.
– Ого, – сказала она. – Я гляжу, старый ебила за кисть взялся.
– Ну, – сказал Йорг. – Говорит, ты ему спину попортила.
– Ничего я не говорил такого.
– Пойдемте поедим, – сказала Арлин.
Серж застонал и поднялся.
– Вотей-богу, – сказала Лайла. – Только валяется, как больная жаба, и больше ничего.
– Мне выпить надо, – сказал Серж.
– И я опять буду как огурчик.
Вместе они вышли на улицу и направились к «Овечьему рунцу». Подбежали два молодых человека, не старше тридцатника. Оба – в свитерах под горло.
– Эй, вы же художники – Йорг Свенсон и Серж Маро!
– Прочь на хер с дороги! – сказал Серж.
Йорг размахнулся тростью. Молодому человеку, что был пониже, попал точно по колену.
– Блядь, – сказал молодой человек, – вы же мне ногу сломали!
– Очень на это надеюсь, – ответил Йорг. – Может, будешь повежливей!
Подошли к «Рунцу». Едоки загудели, когда компания вступила внутрь. К ним моментально кинулся метрдотель – кланялся и размахивал веером меню, улещивал по-итальянски, французски и русски.
– Ты глянь, какие длинные черные волосы у него в носу, – сказал Серж. – Тошнит, честное слово!
– Да, – ответил Йорг и заорал метрдотелю: – НОС УБЕРИ!
– Пять бутылок лучшего вина! – завопил Серж, когда они уселись за лучший столик.
Метрдотель испарился.
– Ну вы и засранцы, – сказала Лайла.
Йорг погладил ей ляжку изнутри.
– Двум живым бессмертным излишества позволительны.
– Йорг, убери лапу с моей пизды.
– Она не твоя. Это пизда Сержа.
– Убери лапу с пизды Сержа, а то закричу.
– Воля моя слаба.
Она закричала. Йорг убрал руку. Метрдотель подкатил к ним тележку с ведерком, в ведерке – охлажденные бутылки. Подъехал, поклонился, вытащил одну пробку. Налил Йоргу. Тот махом выпил.
– Моча, но сойдет. Открывай!
– Все?
– Все, придурок, и побыстрей давай!
– Какой неуклюжий, – сказал Серж. – Ты погляди. Обедать будем?
– Обедать? – спросила Арлин. – Вы же только пьете. Я, по-моему, ни разу не видела, чтоб вы ели. Только яйца всмятку.
– Сгинь с глаз моих, трус, – велел Серж метрдотелю.
Метрдотель сгинул.
– Нельзя так с людьми разговаривать, ребята, – сказала Лайла.
– Мы свое уже уплатили, – ответил Серж.
– У вас права такого нет, – сказала Арлин.
– Наверно, – сказал Йорг, – но так интереснее.
– И как вас люди только терпят? – спросила Лайла.
– Люди терпят то, что терпят, – ответил Йорг. – И похуже вытерпят.
– Им только ваши картины нужны, а больше ничего, – сказал Арлин.
– Мы сами – наши картины, – сказал Серж.
– Бабы дуры, – заметил Йорг.
– Ты потише, – сказал Серж. – Они еще бывают способны на кошмарную месть…
Просидели пару часов – пили вино.
– Человек грубее саранчи, – наконец произнес Йорг.
– Человек – сточная труба вселенной, – сказал Серж.
– Ну вы и засранцы, – сказала Лайла.
– Еще какие, – подтвердила Арлин.
– Давай сегодня махнемся, – предложил Йорг. – Ты выебешь мою пизду, а я твою.
– Ох нет, – сказала Арлин. – Только не это.
– Ну да, – подтвердила Лайла.
– Творить охота, – сказал Йорг. – Пить скучно.
– Мне тоже творить охота, – сказал Серж.
– Пошли отсюда, – сказал Йорг.
– Послушайте, ребята, – сказала Лайла. – Вы же по счету не расплатились.
– По счету? – завопил Серж.
– По-твоему, мы станем платить за это пойло?
– Пошли, – сказал Йорг.
Пока они вставали, подскочил метрдотель со счетом.
– Пойло у тебя смердит, – завопил Серж, подпрыгивая на месте. – Как только язык поворачивается просить денег за эту дрянь? Вот тебе – чтоб знал, что это моча!
Серж схватил недопитую бутылку, рванул сорочку на груди метрдотеля и вылил вино ему за пазуху. Йорг держал трость наготове, будто меч. Метрдотель как-то стушевался. Молоденький красавчик такой, длинные ногти и дорогая квартира. Он изучал химию, а однажды занял второе место на оперном конкурсе. Йорг размахнулся тростью и заехал ему прямо под левое ухо. Метрдотель очень побелел и качнулся. Йорг стукнул его еще три раза в то же место, и парень рухнул.
Вышли они все вместе – Серж, Йорг, Лайла и Арлин. Все были пьяны, однако держались достойно – чувствовалось в них что-то особенное. Вышли на улицу и по этой улице зашагали.
Происходившее наблюдала молодая пара за столиком у дверей.
Молодой человек смотрелся интеллигентно – все портила лишь крупноватая родинка у самого кончика носа. Его подруга в темно-синем платье была толста, но мила. Когда-то ей хотелось уйти в монахини.
– Великолепные люди, правда? – спросил молодой человек.
– Козлы, – ответила девушка.
Молодой человек махнул официанту, чтобы принесли третью бутылку вина. Предстояла еще одна трудная ночь.
Ори, горя
Генри налил и выглянул в окно: жаркая и голая голливудская улица. Господи боже, столько мучиться, а по-прежнему загнан в угол. Дальше только смерть – она всегда ждет. Какая дурацкая ошибка – он купил номер самиздатской газетки, а там до сих пор боготворят Ленин Брюса. Снимок его мертвого, сразу после передоза[2]. Ладно, временами Ленин бывал забавен: «Не могу кончить!» – это шедевр, но обычно он лажал. Его преследовали, ну да – и физически, и духовно. Ну а что, все мы умираем, дело просто в математике. Что тут нового? Проблематично дожидаться. Зазвонил телефон.
Подруга.
– Слушай меня, сукин сын, я устала от твоего пьянства. Мне и отца моего хватало…
– Ох черт, да все не так уж плохо.
– Достаточно, и с меня уже хватит.
– Я тебе говорю, ты преувеличиваешь.
– Нет, с меня довольно, слышишь меня, довольно. Я видела, как ты на вечеринке все время виски требовал, тогда-то я и ушла. Хватит с меня, я больше не намерена терпеть…
Она повесила трубку. Генри налил себе скотча с водой. Зашел со стаканом в спальню, снял рубашку, штаны, ботинки, носки. Лег в одних трусах со стаканом. Без четверти полдень. Ни честолюбия, ни таланта, ни просвета. От падения на дно его спасало лишь чистое везение, это никогда не надолго. Ну что, жалко, что так с Лу вышло, но ей-то нужен чемпион. Генри махнул стакан и вытянулся на кровати. Взял «Сопротивление, бунт и смерть» Камю…[3] прочел несколько страниц. Камю говорил о мучениях и ужасе, о человеческом убожестве – но говорил так уютно, так цветисто… язык у него… как будто ни на него самого это не действовало, ни на его стиль.
Иными словами, у него самого все могло быть прекрасно. Камю писал так, будто плотно покушал только что: стейк, жареная картошечка, салатик, а заполировал ужин бутылочкой хорошего французского винца. Человечество, может, и страдает, а он – ничуть. Мудрый, вероятно, человек, но Генри предпочитал тех, кто орет, горя. Генри выронил книжку на пол и попробовал уснуть. Спать ему всегда было трудно. Если удавалось поспать часа три из 24 – хорошо. Что ж, подумал он, стены вокруг еще стоят, а дай человеку четыре стены – и у него есть шанс. Вот на улице уже ничего не сделаешь.
Позвонили в дверь.
– Хэнк! – заорал кто-то. – Эй, Хэнк!
«Что за поебень? – подумал он. – Ну чего еще?»
– Ну? – спросил он, лежа в одних трусах.
– Эй! Ты чего там делаешь?
– Минуточку…
Генри встал, поднял штаны и рубашку, вышел в переднюю комнату.
– Ты чего делаешь?
– Одеваюсь…
– Одеваешься?
– Ну.
Десять минут первого. Генри открыл дверь. Преподаватель из Пасадины, учит английской литературе.
И с ним – красотка. Препод красотку представил. Редакторша в крупном нью-йоркском издательстве.
– Ах ты, милашка, – сказал Генри, шагнул и цапнул ее за правое бедро. – Я тебя люблю.
– Быстрый вы, – сказала она.
– Ну, знаешь, писателям всегда приходится издателю жопу лизать.
– Я думала, наоборот.
– Нет. Голодает же писатель.
– Она хочет твой роман посмотреть.
– У меня только в переплете. Я не могу ей первое издание отдать.
– Пусть посмотрит. Может, купят, – сказал препод.
Говорили они о романе «Кошмар». Генри заподозрил, что ей просто хочется книжку бесплатно.
– Мы ехали в Дель-Мар, но Пэт вот захотелось тебя воочию увидеть.
– Как мило.
– Хэнк моим студентам свои стихи читал. Мы ему заплатили пятьдесят долларов. Он боялся и плакал. Пришлось вытолкнуть его на кафедру.
– Я был вне себя. Всего пятьдесят долларов. Одену, бывало, и две тысячи долларов платили. А он, по-моему, не настолько лучше меня. Вообще-то…
– Да, мы твое мнение знаем.
Генри собрал старые программы скачек из-под ног редакторши.
– Мне должны одну тысячу сто долларов. А стребовать не могу. Секс-журналы обнаглели. Я с одной секретаршей там познакомился. Некто Клара. Звоню: «Алло, Клара? Ты сегодня хорошо позавтракала?» «О да, Хэнк, а ты?» «Еще бы, – отвечаю, – два яйца вкрутую». «Я, – говорит, – знаю, зачем ты звонишь». «Ну да, – говорю, – за тем же самым». «Ну вот передо мной лежит ордер девятьсот восемьдесят четыре тысячи семьсот шестьдесят пять на восемьдесят пять долларов». – «А кроме того, Клара, у вас есть еще один ордер – девятьсот семьдесят три тысячи восемьсот девяносто пять на пять рассказов, на пятьсот семьдесят долларов». – «Ах да, мы его попробуем подписать у мистера Мастерза». «Спасибо, Клара», – я ей говорю. «Да ничего не надо, – отвечает. – Вы, ребята, свои деньги заработали». «Ну еще бы», – говорю я. А она потом говорит: «И если деньги не придут, вы же нам еще раз позвоните? Ха, ха, ха». «Да, Клара, – отвечаю я. – Я вам еще не раз позвоню».
Преподаватель и редакторша рассмеялись.
– Я так больше не могу, черт бы их всех побрал, кто-нибудь хочет выпить?
Они не ответили, поэтому Генри налил только себе.
– Я даже на лошадках зарабатывать пытался. Начал-то неплохо, а потом все стихло. Пришлось бросить. Мне по карману только выигрывать.
Преподаватель принялся объяснять свою систему, как выиграть в Вегасе в двадцать одно. Генри подошел к редакторше.
– Пошли в койку, – сказал он.
– Вы смешной, – ответила она.
– Ага, – сказал он. – Как Ленин Брюс. Он умер, а я при смерти.
– Все равно смешной.
– Ну да, я же герой. Миф. Я не прогнивший, я не продался. На Востоке мои письма идут с аукциона по двести пятьдесят долларов. А я даже мешка пиздюлей купить себе не могу.
– Да вы, писатели, всегда орете «волк».
– Вот, может, волк и пришел наконец. С одной души не проживешь. Душой за квартиру не расплатишься. Сама как-нибудь попробуй.
– Может, мне и следует лечь с вами в постель.
– Пойдемте, Пэт, – сказал, вставая, препод. – Нам надо успеть в Дель-Мар.
Они пошли к дверям.
– Хорошо, что повидались.
– Еще бы, – сказал Генри.
– У вас получится.
– Еще бы, – сказал он. – До свидания.
Потом вернулся в спальню, снял одежду и снова лег. Может, удастся уснуть. Сон – что-то вроде смерти. А потом он уснул. Увидел себя на скачках. Человек в окошечке давал деньги, а Генри складывал их в бумажник. Много денег.
– Вам бы кошелек новый, – сказал человек. – Этот у вас порвался.
– Нет, – ответил он. – Не хочу, чтоб все видели, как я богат.
Позвонили в дверь.
– Эй, Хэнк! Хэнк!
– Иду, иду… Минуточку.
Он опять оделся и открыл дверь. Гарри Стоббз. Тоже писатель. Слишком много знакомых писателей.
Стоббз вошел.
– Деньги есть, Стоббз?
– Откуда, блин?
– Ладно, пиво с меня. Я думал, ты богатый.
– He-а. Я с этой девкой жил в Малибу. Она меня одевала хорошо, кормила. А потом пинка дала.
Теперь я живу в душевой.
– В душевой?
– Ну. Там неплохо. Настоящие раздвижные двери, из стекла.
– Ладно, пошли. Ты на машине?
– Не-а.
– Мою возьмем.
Сели в «комету» 62-го года, поехали к перекрестку Голливуда и Норманди.
– Я статейку «Тайму» продал. Блин, думал, озолочусь. А сегодня чек получил. Еще не обналичил. Угадай – сколько? – спросил Стоббз.
– Восемьсот долларов?
– Не-а – сто шестьдесят пять долларов.
– Что? «Тайм»? Сто шестьдесят пять долларов?
– Ну да.
Они поставили машину и зашли за пивом в лавку.
– А моя меня кинула, – сообщил Генри Стоббзу. – Говорит, бухаю слишком. Врет и не краснеет. – Он открыл холодильник и вытянул две упаковки. – А я завязываю постепенно. Вчера вечером – фиговая балеха. Одни голодающие писатели да преподы, которых скоро попрут с работы. Говорят только о писанине. Очень утомляет.
– Писатели – бляди, – сказал Стоббз. – Писатели – бляди вселенной.
– Блядям вселенной, друг мой, жить удается гораздо лучше.
Они подошли к кассе.
– «На крыльях песни», – сказал лавочник.
– На них, – ответил Генри.
Год назад лавочник прочел в «Л. А. Таймс» статью о поэзии Генри и не забыл. «Крылья песни» – это у них теперь такой ритуал. Генри сначала терпеть его не мог, а теперь было даже как-то забавно. На крыльях песни, ептыть.
Сели в машину и поехали обратно. Пока их не было, заходил почтальон. Что-то лежало в ящике.
– Может, чек, – сказал Генри.
Он занес письмо в квартиру, раскупорил два пива и распечатал конверт. Внутри говорилось:
Уважаемый мистер Чинаски,
я только что дочитала ваш роман «Кошмар» и сборник стихов «Фотографии из ада», и мне кажется, что вы – великий писатель. Я замужняя женщина, мне 52 года, и дети у меня уже выросли. Очень хотелось бы получить от вас ответ.
С почтением,
Дорис Эндерсон.
Отправили письмо из городишки в штате Мэн.
– Даже не думал, что в Мэне еще живут, – сказал Генри Стоббзу.
– По-моему, не живут, – ответил Стоббз.
– Живут. Вот эта – живет.
Генри кинул письмо в мусорный мешок. Пиво оказалось хорошим. В многоэтажную многоквартирку через дорогу возвращались с работы медсестры. Там жило много медсестер. На большинстве – просвечивающие халатики, а солнце довершало картину. Генри и Стоббз стояли и смотрели, как медсестры выходят из машин и идут в стеклянные двери, после чего пропадают в своих душевых, перед телевизорами и за закрытыми дверями.
– Ты на эту погляди-ка, – сказал Стоббз.
– Ага.
– А вон еще одна.
– Ниче себе!
Как два 15-летних дурня, подумал Генри. Мы не заслуживаем жить. Камю вот наверняка ни в какие окна не подглядывал.
– И как ты теперь, Стоббз?
– Ну, пока есть душевая, справляюсь.
– А чего на работу не устроишься?
– На работу? Ты совсем, что ли?
– Наверно, ты прав.
– Ты вон на ту глянь! Смотри, какая жопка на ней!
– И впрямь.
Они сели и принялись за пиво всерьез.
– Мэйсон, – сообщил Генри Стоббзу про молодого и непечатаемого поэта, – переехал жить в Мексику. С луком и стрелами охотится на дичь, рыбу ловит. У него там жена и служанка. И четыре книжки на выходе. Даже вестерн написал. Проблема в том, что, когда за границей, гонорары получать почти невозможно. Стребовать с них свое получается лишь одним способом – пригрозить смертью. У меня такие письма хорошо пишутся. Но если живешь в тысяче миль, они прекрасно знают – ты передумаешь, пока доберешься до их дверей. А вот мясо себе добывать – это мне нравится. Гораздо лучше, чем ходить в супермаркет. Можно притвориться, что все это зверье – издатели и редакторы. Здорово.
Стоббз просидел часов до пяти. Они гундели про писательство, про то, какое говно те, кто выбился. Вроде Мейлера, вроде Капоте. Потом Стоббз ушел, и Генри снял рубашку, штаны, ботинки и носки и снова залег в постель. Зазвонил телефон. Аппарат стоял на полу у кровати. Генри протянул руку и снял трубку. Лу.
– Что делаешь? Пишешь?
– Я редко пишу.
– Ты пьешь?
– Завязываю.
– По-моему, тебе сиделка нужна.
– Давай вечером на скачки?
– Ладно. Когда заедешь?
– Шесть тридцать – нормально?
– Шесть тридцать – нормально.
– Тогда пока.
Он растянулся на кровати. Да, хорошо вернуться к Лу. Она ему пользу приносит. И она права – он слишком бухает. Если б Лу столько бухала, она б ему была ни к чему. По-честному, старик, по-честному. Погляди, что стало с Хемингуэем – без стакана в руке и не садился. Погляди на Фолкнера, на них на всех погляди. Вот блядство.
Опять зазвонил телефон. Он взял.
– Чинаски?
– Ну?
Поэтесса – Джанесса Тил. Фигура хорошая, но в постели с нею Генри ни разу не бывал.
– Завтра вечером я бы хотела пригласить тебя на ужин.
– У нас с Лу постоянна, – ответил он. И подумал: господи, я храню верность. Господи, подумал он, я приличный человек. Боже.
– И ее с собой бери.
– Думаешь, разумно?
– Меня устраивает.
– Слушай, давай я тебе завтра перезвоню.
Тогда и скажу.
Он повесил трубку и опять вытянулся. Тридцать лет, подумал он, я хотел быть писателем, и вот я писатель, а что это значит?
Телефон зазвонил снова. Даг Эшлешем, поэт.
– Хэнк, малыш…
– Ну чего, Даг?
– Я на подсосе, малыш, одолжи, малыш, пятерку. Дал бы мне пятерку, а?
– Даг, лошади меня разорили. Ни цента не осталось.
– Эх, – сказал Даг.
– Извини, малыш.
– Ну да чего уж там.
Даг повесил трубку. Даг ему и так уже должен пятнадцать. Но пятерка у Генри была. Надо было дать ее Дагу. Даг, наверно, собачий корм жрет. Я не очень приличный человек, подумал он. Господи, да я совсем человек неприличный.
И Генри вытянулся на кровати – во весь рост, во всем своем убожестве.
«Музыка горячей воды» отзывы и рецензии читателей на книгу📖автора Чарльза Буковски, рейтинг книги — MyBook.
Что выбрать
Библиотека
Подписка
📖Книги
🎧Аудиокниги
👌Бесплатные книги
🔥Новинки
❤️Топ книг
🎙Топ аудиокниг
🎙Загрузи свой подкаст
📖Книги
🎧Аудиокниги
👌Бесплатные книги
🔥Новинки
❤️Топ книг
🎙Топ аудиокниг
🎙Загрузи свой подкаст
org/BreadcrumbList»>отзывов и рецензий на книгу
renigbooks
Оценил книгу
Помню, в детстве я читал книжку Хемингуэя. Там один парень всё ложился в постель с женщиной и ложился, но у него ничего не получалось, хотя эту женщину он любил, а та любила его. Господи боже мой, думал я, какая великолепная книжка. Столько веков прошло, а про этот аспект никто не написал… А под конец книжки я прочёл, что ему в войну просто яйца отстрелили. Вот подстава.
Говоря о Буковски, певце «униженных и оскорблённых», не избежать типологических параллелей с другим «литературным мачо» — Хемингуэем: гипертрофированная маскулинность, много женщин, ещё больше бухла и жажды жизни на грани смерти… Только вместо рыбалки, охоты и корриды у Чарльза была страсть к ска́чкам и классической музыке. Истоки этой болезненной «самцовости» — в сложной юности, отсюда — сотворение легенды из собственной жизни, мифологизация личности в стремлении доказать, прежде всего самому себе, что ты — 100%-ный мужчина. Сверх всякой меры. Метод Буковски — «фотографировать» действительность, писать просто и откровенно, быть честным во всём — в своих пристрастиях, желаниях, образе мыслей, языке. Он мог позволить себе роскошь быть собой и жить так, как ему того хотелось, не притворяясь мудрецом или святошей, чтобы понравиться окружающим. Другое дело, что «старый козёл» был безгранично одинок даже в разгуле самой дикой попойки.
Сборник поздних рассказов Чарльза Буковски с лиричным названием «Музыка горячей воды» предельно автобиографичен.
Отделить образ его постоянного alter ego Генри Чинаски от личности автора практически невозможно, но и отождествлять их, конечно, не сто́ит. Лирический герой этих зарисовок только и делает, что тунеядствует с сомнительными женщинами, безнадёжно разочаровавшись в дне сегодняшнем, но несокрушимо веря в день завтрашний, — о его писательской работе здесь не говорится ни слова. Между тем, став известным поэтом и прозаиком довольно поздно, лишь к пятидесяти годам, за последующие 25 лет активной работы Буковски успел создать десятки книг.
Если ты писатель, беда вот в чём — главная беда: свободное время, чересчур много свободного времени. Приходится ждать, пока не припрёт, чтобы смог писать, а пока ждёшь — сходишь с ума, и пока сходишь с ума — бухаешь, а чем больше бухаешь, тем больше сходишь с ума. Ничего блистательного в жизни писателя нет.
24 апреля 2021
LiveLib
Поделиться
knigogOlic
Оценил книгу
Из переводной песни слов не выкинешь.
Или выкинешь, а, Немцов? А, может, наоборот, добавишь? Сдается мне, что Вы и себя очень показать хотели. Ну да ладно. Перевод, в общем-то, неплохой. Хорошо адаптирован под русского читателя. Даже слишком. Однако, не будем на этом месте топтаться. Поговорим лучше вот о чем: названия рассказов. Люблю интересные названия. А их тут много, есть из чего выбирать. И впрямь музыка горячей воды. Красиво. И очень удачно подобраны. Талант.
По содержанию: обо всем и ни о чем. Литература ли это? А почему нет? Литература, просто другая. Не та, к которой мы привыкли с пеленок: правильная (так кто-то решил), прилизанная, приятная во всех отношениях (и зрению, и слуху, и обществу). В ней нет ни изысков, ни лоска. Но и лицемерия, и фальши здесь тоже нет. Это какая-то особая искренность, настоящесть и, несомненно, индивидуальность. За нарочитыми грубостью и реализмом – обыкновенная человеческая ранимость, которую как ни маскируй, а она все-равно просвечивает, и цинизм, хочет он того или нет, плетется рука об руку с неравнодушием.
Посему Буковски мне видится как бы и вне общества, и над ним, и изнутри его – также. Он любит одиночество и не вылезает из баров, где оно в сто крат явственнее. Высмеивает социум, но этот социум – он сам. Упадок и разрушение? С удовольствием поучаствуем. А потом все опишем, честно и без прикрас.
Раньше это в нем подкупало одних, а сейчас подкупает других. Далеко не всех, а лишь ту часть, что благополучно встроила его в себя и продолжает это делать и дальше. Или это он попал в нужную колею, нашел правильный нерв. Я сейчас не об образе жизни, не о смачных подробностях. Ну, в самом деле: не для того, чтобы узнать, кто сколько чего выпил и каким способом устроил свой интим, его читают. Не подростки, поди. Мне кажется, его читают, поскольку он отзывается в чьем-то собственном мировосприятии, прошедшем поочередно через этапы буйного неприятия, более спокойного разочарования и горького примирения. А потом снова по кругу, с той лишь разницей, что юношеская бездумная бравада сменяется осмысленным и вполне рациональным неприятием действительности, основанным на сплаве знаний и опыта.
Но это мои предположения. И только.
Что важно, Буковски пишет просто о жизни. Всего лишь о жизни. Местами она ничего, а местами – дрянная, провонявшая и потасканная. Если не согласны, приглядитесь получше. Там есть на что посмотреть.
Буковски пишет о жизни в себе и о себе в жизни. Получается это у него прекрасно. О себе – в точку (мои аплодисменты). Обычно себя или переоценивают, или, напротив, недооценивают. Он же обладает феноменально точным датчиком самоиронии и самооценки:
Всю жизнь я был андерграундным писателем, а потому знавал очень странных редакторов, но самым странным был Г. Р. Маллох – и его супруга Жимолость. Маллох, бывший уголовник и гальянщик, редактировал журнал «Кончина». Я начал отправлять ему стихи, последовала переписка. Он уверял меня, будто моя поэзия отбила у него вкус к любым другим стихам; я отвечал, что у меня тоже. Г. Р. начал заговаривать о книжке моих стихов, и я ответил, мол, ладно, валяй, выпускай, нормально. Он снова написал: дескать, гонорары платить не могу, мы бедны как церковная мышь.
Я ответил в том смысле, что ладно, это нормально, к черту гонорары, я беден, как иссохшая сиська церковной мыши. Он ответил: секундочку, большинство писателей, ну, мол, он с ними знаком, и они полнейшие козлы и люди просто ужасные. Я написал: ты прав, я полнейший козел и просто ужасный людь. Ладно, ответил он, мы с Жимолостью едем в Л. А. на тебя посмотреть.
***
– Мне нравится, как ты пишешь, — сказал Г. Р.- Многое можешь сказать без выкрутасов.
– Гениальность, вероятно, — это способность говорить глубокое просто.
***
– Я вас читала, — сказала она. — Вы действительно мощный писатель. Говна в вас тоже порядочно, но воздействовать на человеческие чувства вы умеете.
***
– Ну да, я же герой. Миф. Я не прогнивший, я не продался. На Востоке мои письма идут с аукциона по двести пятьдесят долларов. А я даже мешка пи***лей купить себе не могу.
***
Он растянулся на кровати. Да, хорошо вернуться к Лу. Она ему пользу приносит. И она права – он слишком бухает. Если б Лу столько бухала, она б ему была ни к чему.
Опять зазвонил телефон. Он взял.
– Чинаски?
– Ну?
Поэтесса – Джанесса Тил. Фигура хорошая, но в постели с нею Генри ни разу не бывал.
– Завтра вечером я бы хотела пригласить тебя на ужин.
– У нас с Лу постоянка, — ответил он. И подумал: господи, я храню верность. Господи, подумал он, я приличный человек. Боже.
Телефон зазвонил снова. Даг Эшлешем, поэт.
– Хэнк, малыш…
– Ну чего, Даг?
– Я на подсосе, малыш, одолжи, малыш, пятерку. Дал бы мне пятерку, а?
– Даг, лошади меня разорили. Ни цента не осталось.
– Эх,- сказал Даг.
– Извини, малыш.
– Ну да чего уж там.
Даг повесил трубку. Даг ему и так уже должен пятнадцать. Но пятерка у Генри была. Надо было дать ее Дагу. Даг, наверно, собачий корм жрет. Я не очень приличный человек, подумал он. Господи, да я совсем человек неприличный.
По-честному, старик, по-честному. Погляди, что стало с Хемингуэем – без стакана в руке и не садился. Погляди на Фолкнера, на них на всех погляди.Наиболее показательны в этом плане «Ори, горя» и «Как напечатать свою книгу».
Цитаты преимущественно из них. Они же мне и больше всего приглянулись. «Скорбь гнуси» тоже шикарен. И все же, «Как напечатать свою книгу» безоговорочно выигрывает за счет наличия в нем попугая. Такое «милое» создание. Прям как у моей подруги. Попугай – антидепрессант. Пока у меня такого нет, буду читать Буковски. Вообще, конечно, чувство юмора у него отменное. И причем оно легкое такое, ненатужное, неспециальное. Поэтому, когда вам тошнотно и самоощущение на – 451, не читайте Сартра, берите Буковски. Отличное лекарство.
Но, пожалуйста, не читайте Буковски в общественном транспорте! Не надо! А то люди непременно захотят заглянуть в вашу книжку и узнать, что же там такого смешного написано. И не Петросян ведь. И даже не Мартиросян. И начнется: «Ну и молодежь нынче пошла…» Берегите сознание бабушек, им еще до самой старости дожить надо.
P.S. И берегите себя: используйте вазы строго по назначению! Исключительно для цветов, которые вы вот прямо сейчас пойдете и подарите своей девушке.
Буковски рекомендует.
7 мая 2014
LiveLib
Поделиться
orineon
Оценил книгу
Буковски прекрасен, чудесен и неповторим.
Переводчик… Переводчик, тебе мало испохабленного Селинджера? Ты ещё и на Буковски полез?
Почему же данный переводчик полное ***
не самый хороший переводчик
1. Обилие неоправданного мата
Мат русского языка и английского — вещи очень разные. Несомненно, мат в Буковски должен быть, но когда читаешь его через строчку весь энергетически посыл — да как будто и нет его.
Ну б**, п** — опять, ну и что — зеваешь уже, не обращаешь внимания, контраст между выразительным матом и просто ругательствами улетает в трубу
2. Культурологическая беспомощность автора
Герои у него 5(б*) пьют скотч со льдом
в каждом рассказе
3. То, что возможно в английском, невозможно в русском
если у нас есть abso_bludy_lutely
это не значит, что может быть — ни_б…ь_чего
итд
Переводчик, брось хнёй страдать и пожалей святое.
А Буковски так прекрасен, что это чувствуешь, даже пробираясь через такие дебри.
5 июня 2011
LiveLib
Поделиться
amsterdam_4
Оценил книгу
Мата, конечно, слишком много. Но между сексом, драками, алкоголем и прочими «радостями жизни» читается поиск автором человека… Некоторые из рассказов вообще ничем не примечательны, кроме последней фразы, которая переворачивает внутри все, что там еще остается…
Буковски находит в этом самом человеке что-то от животного, что-то от бойца, что-то от философа, но он всегда одинок и часто беспомощен. Его герои не меняются, оставаясь в чем мать родила или ударив другого такого человека. И от этого тянет табачным дымом, перегаром и пониманием того, что западный человек, склонный к существованию по-буковски, — обречен.
Я вжимал эту книгу в себя по рассказику несколько месяцев. И никому не советую заглатывать ее. Она — как ницшеанская пропасть, смотрящая в вас.
Заглотит сама, и не заметите.
Любите жизнь. А Буковски и Чинаски оставьте как маленькое гомеопатическое средство, которое, как и всякая гомеопатия, похоже на плацебо.
5 февраля 2012
LiveLib
Поделиться
Anastasia_JennyloveJesus
Оценил книгу
Не понравилась книга, даже не собралась с духом, чтоб дочитать её до конца. Каждый рассказ — грязь, замешанная на безумстве фантазии. Подобные вещи меня не вдохновляют. Если их смысл в том, чтобы высмеять пороки человечества — то это не оправдано, поскольку концентрируя на чём-либо внимание, можно лишь усилить значимость. Следовательно, вся описанная похабщина и бред попросту ставятся в центр, заставляя читателей забивать себе голову этой чепухой. Смысл? Включите телевизор, и получите прекрасную порцию насилия, алкоголизма и жестокости, а если вам ещё и посчастливится попасть на какое-нибудь криминальное расследование, то вот вам и выдумки фантазии. Может, конечно, я просто не способна понять прелести современной литературы, но я в ней не нуждаюсь, если не получаю ни хороших эмоций, ни идей.
В жизни достаточно много негатива, чтобы добавлять себе ещё порцию с помощью таких книг. От громкого имени Буковски ожидала гораздо большего.
9 июля 2014
LiveLib
Поделиться
Стандарт
(90 оценок)
Читать книгу: «Музыка горячей воды»
Чарльз Буковски
О проекте
Что такое MyBook
Правовая информация
Правообладателям
Документация
Помощь
О подписке
Купить подписку
Бесплатные книги
Подарить подписку
Как оплатить
Ввести подарочный код
Библиотека для компаний
Настройки
Другие проекты
Издать свою книгу
MyBook: Истории
Музыка горячей воды | Состав группы
THANK YOU FEST 20
ЗА ЕЩЕ ОДИН УДИВИТЕЛЬНЫЙ ГОД!
Не забудьте просмотреть приложение FEST 20:
iPhone / Android
Tag ваши фотографии и видео с @Thefestfl #FEST20
Гейнсвилл, FL
Равное видение
Bio
Hot Water Music
.
The Void
Equal Vision Records
18 марта 2022 г.
В 2017 году вокалист и гитарист Hot Water Music Крис Воллард отказался от живых выступлений с группой, чтобы сосредоточиться на своем психическом здоровье. В то время как другие участники — Чак Рэган (вокал/гитара), Джейсон Блэк (бас) и Джордж Ребело (ударные) — поняли и поддержали его решение, оно, тем не менее, поставило будущее группы под сомнение. После случайной встречи между Ребело и Крисом Крессвеллом из The Flatliners, Крессвелл в конечном итоге занял место Волларда для выступления на The Fest в том же году, что в конечном итоге привело к тому, что он стал постоянным участником (при этом Воллард продолжал записываться с группой). Записанный в Black Bear Studios в Гейнсвилле, штат Флорида, альбом Feel The Void отмечает возвращение продюсера Брайана Мактернана, который работал с группой над альбомами A Flight And A Crash 2001 года, Caution 2002 года и The New What Next 2004 года, которые часто называют Hot Water Music.
классический период. С того момента, как мрачная, зловещая интенсивность «Another Breath» запускает пластинку, становится ясно, что это группа на пике своих возможностей. Участие Мактернана сыграло невероятную роль в том, чтобы направить этот дух и энергию — сильная настойчивость «Killing Time», «Newtown Scraper» и «Scratch On», нервная, но позитивная эмоциональная энергия «Hearts Stay Full» и заглавного трека, парящий припев «The Weeds», нарастающий, мощный рев более близкой «Lock Up». На Feel The Void также снова можно увидеть, как Воллард и Рэган снова поют двойным вокалом — и с разрушительным эффектом — что-то, что определенно должно порадовать давних поклонников группы. Тем не менее, это не песни, которые просто с пылким рвением напоминают о славе прошлого. Они также придают группе совершенно новую динамику — просто послушайте мерцающую, остроконечную жизненную силу «Collect Your Things And Run» или колючую, угловатую шипучесть «Turn The Dial», в которой Крессуэлл исполняет роль ведущего вокалиста.
Однако сущность Feel The Void воплощает трогательная «Habitual», песня, написанная о тех, кто страдал от рака и/или умер от него, и трек, который, возможно, является самой личной песней, когда-либо написанной Рэйганом. «Эта песня во многом просто о борьбе, — говорит он, — об использовании этой воли, чтобы продолжать, и об использовании того, что находится внутри нас, что, очевидно, обладает исцеляющей силой». В конечном счете, именно этот дух настойчивости, неповиновения и надежды определяет эту пластинку, а также демонстрирует, насколько непоколебимы Hot Water Music в своих убеждениях и идеях. Возможно, мир радикально изменился за последние 25 или около того лет, но причина, по которой группа занимается музыкой, осталась прежней. Более того, эта музыка такая же мощная, жизненная и наполненная смыслом, как и всегда, и столь же эффективна в противодействии пустоте, боли и страданию, которые, к сожалению, являются неотъемлемой частью жизни. «Это гораздо больше, чем просто группа, — говорит Рэган.
«Многие люди давно поняли, что мы, группа, использовали Hot Water Music как средство для нашей собственной терапии, чтобы помочь преодолеть эти барьеры и иметь возможность продолжать, когда мы чувствуем себя на самом низком уровне или чувствуем себя плохо. как весь остальной мир против нас. Много лет назад это был выбор, который мы сделали как группа – это не о популярности, или зарабатывании денег, или о том, чтобы увидеть свое имя на афише. Для нас это способ высвободить всю эту тревогу, вдохновение и позитив и поделиться музыкой, которая заставляет нас становиться лучше, лучше дружить и лучше общаться. Все началось буквально с нас четверых, и с годами стало намного больше, чем просто группа, и для меня невероятно большая честь быть частью этой головоломки».
КАКОЕ ВАШЕ ЛЮБИМОЕ (У)РИТУАЛЬНОЕ ЖИВОТНОЕ?
Dogz
Предупреждение Демонстрации / отрывки | Музыка горячей воды
$root.artistsMenu.setActiveLabelMemberBand(id)»>•••
$root.
artistsMenu.setActiveLabelMemberBand(id)»>свернуть
по
Музыка горячей воды
поддерживается
Ругер
Гилберт Рамирес
Майк
крейгбакса
донным918
Кевин Молхольм
Кевин Рубис
Книга Патрика
Марко Брунс
кдсикс
Дилан умер дважды
пассажир1177
Беахмалини
.:.VVorthless Врачи.:.
Фрэнк
Крис Хазер
ericfprice
Джордан Колдервуд
Браунингт
капитан медвежий кулак
Джереми Фэй
Дж.
Скотт Блессман
Брайан Уэлч
упак
Марк Здарский
тимкаун
Кристофер Фенкл
Сварливый старик
Само Петрич
Торн Питерс
Питер
Даниэль М-Б
Роб Витч III
wehavemono
whoislm
джеммин-мох
Шон Хартли
Кевин Бринкерхофф
Трой Мессералл
Мигель Тибодо
комедия
Эндрю Поль
Мэтью Дженнингс
Майкл Муньос
Марк Лейбовиц
Джо
Эрик Селинджер
мохуллетпанк
Мике
Крис
Джейсон Д.