Дивеевский источник вода: Главная — Дивеевский источник | Вода высшей категории

Напои меня водой. История дивеевских источников


Серафимов Дивеевский во имя Святой Троицы женский монастырь и его окрестности – места не просто красивые. Здесь царит добрая, спокойная атмосфера, пробуждающая лучшие чувства и помыслы. А еще здесь особая вода. Пресс-служба Главгосэкспертизы России расскажет о святых источниках Дивеева.


Ответ на вопрос, почему в этих местах так много родников, дали в середине XX века гидрогеологи. Они обнаружили на территории Нижегородской области под землей огромное пресноводное море, протянувшееся от Арзамаса до Ардатова через весь Дивеевский район. Из него наружу выходит вода с особым, сбалансированным, минеральным составом. Здесь есть малоизвестные источники в селах Маевка и Рузановка, источники Пресвятой Троицы, Архангела Михаила, Спиридона Тримифунтского, Илии Пророка и тот, который назвали в честь иконы Богородицы Всецарицы.


Несколько дивеевских источников благоустроены: здесь оборудованы купальни, есть часовни, места для отдыха. Самый древний из них – Казанский. По легенде, он появился в XVI веке, во время правления мурзы Дивея, по имени которого и названы эти земли. На месте, где трижды было явление ангелов с иконой Казанской Божией Матери, забил родник.


В 1845 году над источником поставили часовню, которую затем неоднократно перестраивали, а она с каждым разом становилась все больше и наряднее. Со временем часовня обрела мраморный иконостас с большими писаными иконами. Две из них — святителя Николая Чудотворца и преподобного Сергия Радонежского – сегодня можно увидеть в Троицком соборе Дивеевского монастыря. Но они сохранились чудом: после революции часовню снесли, а иконы расшвыряли по соседнему полю. Но еще когда часовня была цела, рядом с источником была обретена вмерзшая в лед Казанская икона Божией Матери. В 1943 году она чудесным образом обновилась. Сегодня этот святой образ тоже находится в Троицком соборе.


В 1991 году над Казанским источником вновь поставили часовню и купальню. В 2003-м их заменили на новые, территорию источника благоустроили, дорожки выложили камнем.


В 20 метрах от Казанского находится источник в честь великомученика и целителя Пантелеимона. Здесь установлена лучшая в Дивеево купальня, она представляет собой большой бассейн. К тому же здесь самая теплая вода. Этот источник открыт, расчищен и благоустроен совсем недавно, освятили его в 2006-м. Но он уже стал одним из самых почитаемых: считается, что его вода помогает в лечении детских болезней, а также в избавлении от затянувшихся хворей у взрослых.


Еще один родник, бьющий здесь же, в пойме реки Лубинки, был освящен в 2011 году и назван в честь иконы Божией Матери «Умиление». Ее Серафим Саровский почитал больше других и в молении перед ней проводил долгие часы. Перед иконой «Умиление» он и скончался 2 января 1833 года. Надо сказать, что с территории комплекса трех источников открывается прекрасный вид на Дивеевский монастырь.


Источник преподобной матушки Александры находится на берегу речки Вичкинзы. Он расположен ближе всех к монастырю. Питают его дожди и снега, которые уходят с территории обители в подземные воды и там очищаются в естественных фильтрах.


В XVIII веке нижегородская дворянка Агафия Семёновна Мельгунова, овдовев, приняла монашество во Флоровском монастыре Киева под именем Александры. В 1780-х она основала Дивеевскую монашескую общину. Серафим Саровский говорил о схимонахине Александре так: «Это великая жена была. Я и по сей день её стопы лобызаю». До 1960-х годов источник матушки Александры находился в другом месте, но при устройстве запруды на Вичкинзе был затоплен, а его вода и название перешли на ныне действующий. В 2003 году, к 100-летию канонизации преподобного Серафима Саровского, на источнике были произведены ремонтно-восстановительные работы, выстроены купальни и часовня.


В 200 метрах от источника преподобной Александры находится источник, который, по преданию, был собственноручно ею выкопан и назван в честь Иверской иконы Божией Матери. Здесь построена часовня. На праздник Преполовения Пятидесятницы на Иверском источнике совершается освящение воды. Затем по территории Дивеевского монастыря идет крестный ход с пением праздничного тропаря. Здания и люди при этом окропляются водой из Иверского источника.


В 12 км от монастыря, у селя Кременки, находится источник Явления Пресвятой Богородицы. Первые сведения о нем относятся ко времени, когда Дивеевский монастырь еще не был основан. В 1670 году в этих местах произошло кровопролитное сражение царских войск с отрядами Степана Разина. Накануне битвы над полем боя явился лик Божьей Матери, оплакивавшей воинов, а когда сражение закончилось, в местных колодцах не хватало воды, чтобы обмывать мертвые тела. И тогда на одном из склонов забил новый источник, получивший впоследствии название Явленного.


Здесь же произошло явление преподобного Серафима Саровского, который завещал паломникам пройти по Канавке Царицы Небесной и прочитать молитву пресвятой Богородице. А когда уже в советское время мощи Серафима Саровского изъяли из Саровского монастыря и провозили мимо Явленного источника, колокол Кремёнковской церкви зазвонил сам по себе. В народе источник известен как чудодейственный и исцеляющий. Летом 2004 года на нем была возведена часовня и купальня, а теперь к источнику строят дорогу.


Источник преподобного Серафима Саровского находится в поселке Цыгановка. С этим местом связана своя легенда: о том, как преподобный Серафим явился на берегу реки Сатис, трижды ударил посохом о землю – и из-под нее забили три целебных родника. Изначально источник находился по соседству с запретной зоной города Сарова (который после войны был назван Арзамасом -16 и закрыт, поскольку здесь началась разработка и производство ядерных боеприпасов). Эта территория строго охранялась. В начале 1980-х годов власти распорядились было засыпать источник, но обошлось.


В наши дни к источнику проложили шоссейную дорогу, русло реки Сатис отвели в сторону, а на месте выхода родника устроили озеро. Теперь здесь есть пешеходный мост для посетителей, колодец и удобные деревянные купальни. Возведена и бревенчатая часовня в честь преподобного Серафима Саровского.

Следите за нами в

ВКонтакте

,

Одноклассники

,

Яндекс Дзен

и

Telegram

Подписаться на рассылку

Переслать материал на почту

Дивеевский источник — Православный паломник — LiveJournal

…Это сейчас легко писать, а до этого мы никогда не были на таких источниках, и не имели о них ни малейшего, ни приблизительного представления.
…Подходим к источнику. Это довольно большое, скорее овальное озеро с водой изумрудного цвета и кажущейся какой-то плотной консистенцией. На противоположном от нас береге – линия бревенчатых домиков-купален, и там же сходы в воду с деревянных мостиков, на которых толпится народ.
…Я решительно спускаюсь по лесенке. Но как только мои ещё только пятки очутились в этой воде – я почувствовала непреодолимую инстинктивную силу (как отдёргивают руку из огня), которая просто выдавливала меня из воды. Вода – л-е-д-я-н-а-я!!! В этом источнике всегда постоянная температура – 5-6˚, и зимой, и летом. А я то – не морж, я простой слабосильный и среднезакалённый городской индивидуум, который, заходя в море, сначала окунает палец ноги и пять минут стоит, привыкает, а тут ТАКОЕ!

…Сторож вытащил из-под мышки какую-то голубую книжку и вежливо осведомился, не хочу ли я у него её купить, потому что «ежели я православная, то книжка очень дельная». Я уже давно срисовала этот предмет и его намерения получить хоть что-нибудь на бутылку, и вообще, дала бы ему денежную бумажку и так. Вот таким образом ко мне попала потрясающе добрая книжка про нижегородского старца Григория Долбунова. Нашла меня в лесу.

Мы были на 2х источниках – открытом источнике преп. Серафима на речке Сатис близ д. Цыгановка (14км от Дивеево) и источнике явления Божией Матери близ с. Кременка (10км от Дивеево).
Узнали о них так – купили на лотках книжечки про Дивеево и в одной («Святые источники Дивеева и округи») увидели описание источников. Всего их 8.

Первый — Серафимовский – самый известный. Но это сейчас нам легко писать, а до этого мы никогда не были на таких источниках, и не имели о них ни малейшего, ни приблизительного представления. Мотив был один: «время есть, что будем делать, давай поедем на источники – давай поедем».
Кое-как разобрались с дорогой. Указатели, понятное дело, в дефиците. Из Дивеева мы выехали по улице Октябрьская, у бензозаправки на развилке поворот направо в сторону Сарова и Сатиса. Будьте внимательны, на карте есть ещё один Сатис, но в сторону Арзамаса. До источника ехать ~14км, и надо отметить, что при подъезде к нему видели один-единственный указатель: Саров — налево, источник — прямо, Сатис — направо. Откровением почему-то для нас стал тот факт, что кроме нас в направлении источника двигалась целая кавалькада машин. Мы пристроились за ними. Дорога к источнику идёт через густой лес, который скоро закончился и мы выехали на большую площадку – сувенирно-парковочную.

Мы остановились осмотреться и почему-то очень шокировались ассортиментом на сувенирных лотках: ситцевые ночные рубашки и семейные трусы соседствовали с иконами и картинами на камнях с ликом святого Серафима. «Совсем обалдели», — подумала я.

Мы уже поняли, что источник находится впереди и решили не парковаться здесь на обочине, а проехать всю эту достаточно длинную дорожку, с обеих сторон уставленную лотками, и по возможности подъехать поближе (мы хотели набрать воды в источнике и не хотели бегать потом туда-сюда с полными канистрами).
Подъехали. Припарковались. Зашли за металлические ворота с надписью «Собственность Серафимо-Дивеевского монастыря». Место очень красивое. Видим впереди деревянный крутой мостик через журчащую по камням речушку, бревенчатую часовню и густейший, в основном сосновый лес стеной вокруг.

И ещё очень удивило, что навстречу нам, немного скованным из-за проблем ориентирования на местности, шли толпы народу с мокрыми волосами или полотенечными тюрбанами на головах, розовощёкие, с блестящими глазами и довольные. Впереди слышатся визги, и вообще атмосфера такая, какую дарит лето, хорошая погода и вода.

Мы подходим ещё ближе и наконец-то видим сам источник. Это довольно большое, скорее овальное озеро с водой изумрудного цвета и кажущейся какой-то плотной консистенцией. На противоположном от нас береге – линия бревенчатых домиков-купален, и там же сходы в воду с деревянных мостиков, на которых толпится народ.

Люди делятся на одетых – тех, кто пришёл сюда за водой, т.е. чтобы налить водички из святого источника в свои ёмкости, и раздетых – тех, кто пришёл сюда окунуться в источник. Эти люди как раз и облачены в те самые ночные рубашки и семейные трусы, которые мы только что видели на лотках. Я чуть не шлёпнула себя ладонью по лбу: «Эх, Семён Семёныч! Это ведь источник-купальня!» Ну, надо же, вот оказывается в чём причина столь странного лоточного соседства – как мы сразу не догадались!?
На нашей стороне тоже есть раздевалка, но сход в воду просто с берега – он предназначен для торопыжек и нелюбителей стоять в очереди.

Мы с открытыми ртами наблюдаем процесс купания. Держась руками за перила, люди, осторожно, по ступенькам заходят в воду и ныряют с головой по нескольку раз, кто-то с визгом, кто-то мужественно, кто-то вылетает мгновенно, как ошпаренный, кто-то сидит в воде подолгу, булькая, как бегемот.

Но про купаться– мы даже и не думали, даже близко такой мысли не было. Мы стоим с канистрами, которые захватили с собой из дома. Вообще-то, как выяснилось, можно было их с собой и не тащить – они в изобилии и любого размера продаются на лотках (~20-30р. штука). Поэтому мы топаем под деревянный навес к источнику-роднику (он за спинами купающихся). Оказывается, здесь действуют свои правила и методы наливания воды.

Источник-ключ – это глубокий колодец в деревянном полу. Надо общее ведро (кочует из рук в руки) зацепить специальным багром, опустить в колодец, зачерпнуть воды и вытащить. Потом взять общую воронку (кочует из рук в руки) и на деревянных длинных столиках, изловчась, наливать воду из ведра в свои бидоны-канистры. При этом всё делается в большой толчее, повсеместном пихании и толканием локтями друг друга (без этого не обойтись, навес над ключом небольшой, а желающих много), также надо сторожить (:))) все нужные ещё общественные предметы у вас в руках, так как за ними уже ведётся охота новоприбывшими. Всё надо делать аккуратно и не заливать водой себя и соседей, а также отмахиваться от здоровенных комаров, которые вовсю пользуются своей мобильностью и вашим статичным положением. 🙂

Наконец мы набрали воды и потащили канистры в машину. А я не могу оторвать глаз от купающихся. И тут понимаю – тоже хочу. Хочу не просто окунуться в воду, а физически просто смыть себя все тревоги, которые навалились на нас в Дивеево. Я загорелась. Муж – толерантен. Мы скинули водичку в багажник и помчались к лоткам. Там я выбрала себе среди ивановских ситцевых рубашек одну симпатичную и ещё ярко-жёлтый цыплячьего цвета тоненький полотенчик, и мы пошли обратно.

В женской крохотной раздевалке, толкаясь попами, быстренько переоделась, отдала мужу вещи, наказала меня сфотографировать и, раздувая рубаху пузырём, погнала на мостик. Как назло! – только что стояла очередь из желающих окунуться, а сейчас никого! Я одна. То есть вот ни потоптаться, ни поразмышлять, ни поёжиться, как следует – а вот так прямо бултых и в воду. Ойй! Ну что делать. Я решительно спускаюсь по лесенке. Но как только мои ещё только пятки очутились в этой воде – я почувствовала непреодолимую инстинктивную силу (как отдёргивают руку из огня), которая просто выдавливала меня из воды. Вода – л-е-д-я-н-а-я!!! В этом источнике всегда постоянная температура – 5-6˚, и зимой, и летом. А я то – не морж, я простой слабосильный и среднезакалённый городской индивидуум, который, заходя в море, сначала окунает палец ноги и пять минут стоит, привыкает, а тут ТАКОЕ! Главное, что народ уже набежал, как по заказу – и выстроилась очередь, которая меня ждёт. Я читала, что перед тем, как окунуться в эту водичку, надо, во-первых, мысленно настроиться, перекреститься, сказать «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь» и с этими словами нырнуть с головой, и так три раза. Чтобы сделать ЭТО – я отключила все мысли, они только мне мешали, и вопили, как черти, ей-богу, «ты что делаешь, а ну, вылезай немедленно, простудишься!». Перекрестилась – «Во имя Отц…» — бултых в воду – вылетела как пробка – «и Сына…» — опять бултых – «и Святаго Духа!» — и опять нырок в ледяную купель. Не помню, как выскочила, помню, только, что махала мужу руками и кричала: «Только не фотографируй!». Но своё первое ощущение после купания, запомнила отлично – мне стало жарко. Я чувствовала себя очень комфортно, быстро переоделась, и мы пошли на выход – я с мокрыми кудряшками, розовощёкая с блестящими глазами и довольная. А навстречу нам скованные новоподъехавшие туристы. 🙂

Эту ночную рубашку (трусы для мужчин :)) в которых вы окунались нельзя стирать и надо спрятать. Одевать нужно в трудные минуты или если заболеешь. Об этом мне сказали женщины в раздевалке.

После Серафимовского источника мы решили заехать в Саров, благо он совсем рядом. Но муж меня сразу предупредил, что хотеть не вредно, а в Саров – закрытый город – и вряд ли мы в него попадём. Так оно и оказалось. Мы подъехали к какой-то целой системе КПП, со всеми военными делами: вооружёнными солдатами, пятнистыми машинами, закрытыми воротами и колючей проволокой. Посмотрели, почувствовали себя агентами 007 и поехали дальше.

Второй источник – «Явленный» — мы выбрали по интуиции. Мы ещё вполне располагали временем до вечера, и поэтому поехали искать эту деревню Кременку и источник. Чтобы выехать на правильную дорогу мы практически вернулись обратно в Дивеево, проехали прямо через бензозаправку (о ней писала выше), и выехали, на спрятанную за ней дорогу в Кремёнки. Видимо, это не особо туристическая дорога, потому что там не то чтобы указателя на источник, там даже названия деревень встречаются через один. Но дорога – Красота. Не знаю, как описать. С обеих сторон тянутся бескрайние поля, но не равнинные, а немножко холмистые, как волны, а всё вокруг до самого горизонта заросло синим люпином. Мы, буквально, плывём по этой синеве как корабль (ну, на крайний случай, лодка :)). Там где нужно – встречается лес. Небо – дивное – глазами не объять. И фигуры облаков, белоснежных пухлых булок и целые хороводы неведомых существ плывут над нами.

Доехали до Кремёнки, напугали местную бабулю своим вопросом из машины: «а где источник». Она помахала нам: «Туды, — говорит, — милаи, на горушку, а оттедова направо». Мы так и сделали, и теперь повторяем подвиг Карачарово – пылим по длинной деревенской улице, объезжаем лужи и ухабы. Единственное отличие – очень широкая (а не узкая, как в Карачарове) улица, и народу ни души. Только неуклюжий смешной щенок местный за нами увязался. Мы обратили внимание, что дома здесь, в Нижегородской области отличаются от муромских и очень сильно. Во-первых, никаких тебе особо резных наличников, всё очень строго и просто, а потом, здесь неокрашенные деревянные дома, то есть цвет у них седовато-тёмный. И вот по такой деревне с домами из тёмного от времени дерева мы упорно пилим. Доехали до конца деревни, до самого жёлтого пшеничного поля. Источника нет и не видно. Вышли, хотели плюнуть от досады – но полюбовались на эту райскую благодать – отошли и повернули обратно. Из людей увидели только одного промелькнувшего в саду мужика.

Выехали обратно на шоссе. И тут муж сказал, что, наверное, знает куда ехать – видел какой-то поворот перед самой Кремёнкой, когда мы ехали из Дивеево. Точно. Нашли поворот, немного проехали и очутились на непонятном месте в лесу. Карьер не карьер, завод не завод, но явно остатки чего-то раньше приличного и цивилизованного. Мы остановились на вершине горы, вниз ведёт широкая проезжая дорога, по бокам берёзовый лес и нескончаемый люпин.

Вдруг слышим за спиной ор: «Эй, эге-гей, там-там источник, езжайте вниз». Перепугано оглянулись – но это было не видение, а реальный мужик-сторож из сторожки-вагончика, расположенной метрах в 50 от нас и запрятанной в тени от песчаной насыпи, вышел и орёт нам. Мы тоже заорали ему в ответ: «Спасибо, сейчас пойдём». В подтверждение его слов, откуда-то сзади вынырнул джип и ломанулся вниз под гору. Мы решили не ехать, а спуститься пешком. Меня мучило неутолимое с Дивеева ещё желание влететь в люпиновую поляну и нарвать букетик, а муж помчался прочёсывать симпатичные берёзовые обочины в поисках земляники. Так мы спустились вниз, в долину-лужайку. Внизу течёт узкая чистая речка, прикрытая кустами, и выглядывает кончик крыши бревенчатого домика-купальни. Стоит несколько машин. Слава Богу, нашли!

Мы проходим по мосточкам в прохладную глубь деревьев. Из купальни слышны детские визги и перед нами вылетели два пятилетних голопопых пацанчика, а родители их, видимо, остались ещё внутри. Я с искренней уважухой на них посмотрела – какие молодцы, такие маленькие, а не испугались ледяного купания. К домику, к одной его стене, пристроена маленькая терраса. Здесь две иконы – Божией Матери Умиление и преп. Серафима Саровского. Под террасой бьёт ключ. Песчаная чаша заботливо и красиво выложена маленькими камнями-булыжничками. Вода – кристально чистая и необыкновенно вкусная. Это точно, самая вкусная вода, которую мы здесь попробовали. Люди её тоже набирают в канистры. Мы прошли ещё чуть-чуть вперёд, дальше начинается высокий холм с деревянной лесенкой, которая ведёт к маленькой часовне на его макушке. А у подножия стоит небольшой деревянный крест с подобием иконостаса – наклеенными простыми бумажными изображениями икон. Тут я поняла, что вот этот люпиновый букет у меня в руках, я собирала именно для того, чтобы оставить его здесь.

Мы поднялись наверх. Ещё раз повторю слова – Красота. Лето. Солнце. Небо. Облака. Июнь. Холмы. Берёзовые рощи. Люпин. Речка. Купальни. Раздолье. Простор. Всё золотое, голубое, белое, зелёное, разноцветное. Всё благоухает на солнце (трава, цветы). Всё звучит (речка, птицы, кузнечики). Благодать. Не зря есть легенда, что именно из этого источника умывается Божия Матерь, и в этом прозрачном роднике является её лик – поэтому то и его назвали «Явленный».

Когда мы возвращались к машине, то опять муж исчез в березовой роще – помчался за земляникой, а я кинулась на свою люпиновую поляну – ещё нарвать цветочков.

Тут передо мной нарисовался тот самый горластый сторож. Мы побеседовали о том, о сём, о люпине — «люпин ентот ядовитый, его даже коровы не едят», об этом месте – «здесь раньше был асфальтовый (цементный) завод, а сейчас всё порушили», об источнике – «вот, сколько прошу, поставьте хоть какой-нибудь указатель, сколько людей ведь едут и все плутают», и, наконец, он приступил к главному. Вытащил из-под мышки какую-то голубую книжку и вежливо осведомился, не хочу ли я у него её купить, потому что «ежели я православная, то книжка очень дельная». Я уже давно срисовала этот предмет и его намерения получить хоть что-нибудь на бутылку, и вообще, дала бы ему денежную бумажку и так. Представьте себе картину – берёзовый лес, солнцепёк, я в люпиновых зарослях с букетом, и посреди всего этого ещё и сторож с книжкой. Ну, как не уважить человека. Уважила. Он довольный, я удивлённая.

Вот таким образом ко мне попала потрясающе добрая книжка про нижегородского старца Григория Долбунова. Нашла меня в лесу.

Оригинал взят у pamsik

Tags: Дивеево, Источники, Нижний Новгород

Святая Мария Ивановна Дивеевская, Юродивая (+ 1931)

3 Мария Захина рожд. село Голетовка Елатьминского уезда Тамбовской губ. Потом ее спросили, почему у нее отчество Ивановна [а не Захаровна]. «Все мы, блаженные, Ивановны, от Иоанна Предтечи», — отвечала она. Ее родители, Захария и Пелагея Федина, умерли, когда ей едва исполнилось тринадцать лет. Первым умер ее отец, после смерти ее отца Пелагея и Маша [Мария] поселились в семье старшего сына. Но его жена очень усложнила им жизнь, и они переехали в баню. Еще в детстве Мария отличалась от других детей неустроенным характером и множеством странностей. Она часто ходила в церковь, была молчалива и замкнута, никогда ни с кем не играла, никогда не была легкомысленной; она никогда не занималась своим внешним видом, а всегда была одета в какое-нибудь рваное, брошенное платье.

Господь особо позаботился о ней, зная ее будущую ревность о Боге, и во время работы она часто видела перед глазами Серафимо-Дивеевский монастырь, хотя фактически никогда там не была.

Через год после смерти ее отца умерла и ее мать. С отъездом матери жить с родными стало невозможно. В один из летних дней собралось несколько женщин и девушек, чтобы поехать в Саров, и Мария отпросилась, чтобы поехать с ними. После этого домой она не вернулась. Не имея постоянного пристанища, она скиталась между Саровым, Дивеевым и Ардатовым, голодная, полуголая и преследуемая.

В любую погоду, будь то зима или лето, мороз или зной, весеннюю распутицу или осенние дожди, она всегда носила лапти, часто рваные, без краги. Однажды она шла в Саров на Страстную неделю во время сильнейшего наводнения. Воды было по колено, смешанной с грязью и снегом. Какой-то мужчина проехал ее на своей тележке и, пожалев ее, позвал ее поехать с ним, но она отказалась. Летом Мария, по-видимому, жила в лесу, так как, когда она приехала в Дивеево, ее тело было покрыто клещами, и многие укусы были уже открытыми язвами.

Чаще всего была в Серафимо-Дивеевском женском монастыре. Некоторые из сестер там любили ее, видя в ней необыкновенного человека, и давали ей вместо лохмотьев чистую, крепкую одежду. Однако через несколько дней Мария вернулась растрепанная и грязная, покусанная собаками и избитая злыми людьми. Другие монахини не понимали ее подвига, не любили ее и преследовали ее, жалуясь на нее городовому исправнику, чтобы он своей властью освободил их от этой грубой и паршивой «беспризорницы». Милиционер увел ее, но ничего не мог с ней сделать, потому что она казалась полной дурой, поэтому он ее отпустил. Мария снова ушла к людям и часто, как бы с криком, упрекала их в тайных грехах, чем вызывала у многих неприязнь к ней.

Никто никогда не слышал от нее ни жалоб, ни стонов, ни недовольства, ни раздражительности, ни причитаний по поводу человеческой несправедливости. Сам Господь прославил ее в народе за богоугодную жизнь, великое смирение и терпение. Люди стали замечать, что то, о чем она скажет или предупредит, сбудется, и что те, с кем она останется, получат благодать от Бога.

У одной женщины, Пелагеи, было двенадцать детей, но все они умерли, не дожив до пяти лет. В первые годы замужества, когда умерли двое детей, Марья Ивановна приезжала к ним в деревню, подходила к окну и пела: «Курочка-пероножка, детей мало».

Женщины сказали ей: «У нее вообще нет детей». Она ответила: «Нет, у нее их много». Они настаивали: «Нет, у нее их нет». Тогда Мария Ивановна разъяснила им: «У Господа места много».

Однажды она сказала женщине: «Иди, иди скорее, Нучарово горит». Но женщина была из Рузаново. Она приехала в Рузаново, и все было в порядке, ничего не случилось, так что она растерялась, когда кто-то закричал: «Мы горим!» Вскоре все Рузаново выгорело от одного конца до другого.0015

Мария Ивановна получала духовное окормление от блаженной Прасковьи Ивановны, к которой ходила за советом. Сама Прасковья Ивановна, зная о своем скором упокоении, говорила близким: «Я еще сижу за станком, а другая уже ткет. Она еще ходит, но скоро сядет». Благословив Марию Ивановну остаться в Дивеево, она сказала ей: «Только не садись в мое кресло». (Мария Ивановна прожила в келье блаженного паши всего два года.) В тот самый день, когда скончался блаженный паша Саровский, Мария Ивановна испытала небольшое искушение. Сильно раздосадованные ее эксцентричностью, монахини выгнали ее из монастыря, сказав, чтобы она никогда не возвращалась, иначе они вызовут полицию. На это блаженная ничего не сказала, повернулась и ушла.

«Перед внесением гроба блаженной паши в церковь пришел мужик и говорит: «Какого раба божьего вы изгнали из своего монастыря; она только что рассказала мне всю мою жизнь и все мои грехи. Возьми ее обратно в монастырь, а то потеряешь ее навсегда».

Сразу же кто-то послали за Марией Ивановной. Она не стала ждать, а вернулась в монастырь как раз в тот момент, когда Прасковья Ивановна лежала в гробу в церкви. вошла и, обратившись к старшей монахине из ризницы, Зиновии, сказала: «Смотри, уложи меня так же, как Пашу».0015

Монахиня рассердилась на нее за то, что Мария так дерзко сравнила себя с Пашей, и ответила ей нагло. Марья Ивановна ничего не сказала.

С этого времени она постоянно поселилась в Дивеево. Сначала она жила с монахиней Марией, потом игумения выделила ей отдельную комнату. В комнате было холодно и сыро, особенно весной, и прожила блаженная там почти восемь лет. Здесь она окончательно потеряла способность пользоваться ногами, и по всему ее телу распространилась серьезная форма ревматизма.

Почти на весь первый год жизни в монастыре к ней присылали послушницу Пашу (в монашестве Доротею). Послушник сначала не любил Марию, но пришел к ней из послушания. Марья Ивановна даже перед этим говорила, что приведут к ней Пашу в услужение.

Паша очень опечалилась, когда увидела, как Марья Ивановна задавлена ​​мучительной болезнью и теряет ноги, но ничего не могла с этим поделать. Только когда толпы, приходившие к блаженной, стали так велики, что не могли вместиться в крохотной комнатке, игумения разрешила ей переселиться в домик Паши Саровского.

Этот дом стоял у самых ворот. Когда советские власти увидели людей, стекающихся к ее келье, они воздвигли гонения на блаженную, так что в конце концов ее перевели в отдельную комнату при богадельне, где она и жила до закрытия монастыря.

Блаженная Мария Ивановна говорила быстро и много, иногда очень членораздельно и даже в рифмы, и ругалась, особенно после 1917 года. Она так ругалась, что монахини выходили на улицу, чтобы не слышать. Келейница Прасковьи Ивановны Дуня однажды спросила ее: «Мария Ивановна, что ты так ругаешься? Маменка так не ругалась».

«Хорошо, что она была благословлена ​​при Николае,[4] но попробуйте получить благословение при советской власти.»

Прежних подвигов скитаний, болезней, молитв и приема людей блаженной было мало. Однажды келейница Марьи Ивановны, матушка Доротея, пошла в кладовую за молоком, находившуюся довольно далеко от кельи старицы, но предварительно поставила на стол горячий самовар. Она вернулась и услышала исступленный крик Марьи Ивановны: «Помогите!»

Растерянный келейник сначала не понял, что произошло, но потом рухнул от ужаса. Марья Ивановна решила налить себе чаю, пока ее нет. Она открыла кран, но не могла его выключить, и горячая вода лилась ей на колени, пока не вернулась матушка Доротея. Она была обожжена до костей, вся ее грудь и ноги, а также между ногами были покрыты волдырями. Позже К. все открылось и просочилось.

Это случилось в самую сильную жару июня. Мать Доротея боялась, что в сгоревшей и некротизированной плоти завелись черви, но Господь сохранил Свою избранницу; Одному Богу известно, каким чудом зажили раны Не вставая с постели, она помочилась на месте. Она была покрыта потом и лежала на матраце без пластикового покрытия. Они не могли легко поднять ее или поменять постельное белье, но, тем не менее, она выздоровела.

В другой раз матушка Доротея совсем обессилела, всю ночь поднимала Марью Ивановну по минутам, так что к утру она так ослабела, что только сказала: «Как хотите, Марья Ивановна, я не могу встать; делай что хочешь.»

Марья Ивановна затихла, и вдруг Доротея проснулась от страшного грохота: блаженная решила сама встать с постели, а в темноте вылезла не с той стороны, упала на стол и сломала себе руку . Она кричала: «Помогите!» Она не хотела звать врача, чтобы тот забинтовал ей руку гипсом, а положила ее на подушку и пролежала в таком положении полгода, не вставая и не поворачиваясь. Она снова помочилась на месте, потому что много пила и очень мало ела.

От того, что она так долго лежала, ее кости оголились, и плоть свисала с них кусками. Опять же безропотно перенесла эту пытку Марья Ивановна, и только через полгода рука ее зажила. Однако зажило неправильно, что видно на некоторых фотографиях.

Мария Ивановна приучала к подвигу тех, кто с ней жил, и благодаря послушанию и ее молитвам подвиг становился сносным. Так, блаженная не позволяла матушке Дорофее спать ни в каком другом положении, кроме как на одном боку, а если она лежала на другом боку, то кричала на нее. Сама Марья Ивановна ковыряла пятно на ноге до крови и не давала ему зажить.

Истинная подвижница и богоугодница, обладала дарами ясновидения и врачевания.

Она исцелила глаз одной женщины по имени Елена, помазав его маслом из лампады.

У одной монахини была экзема на руках. Три года лучшие врачи Москвы и Нижнего Новгорода пытались ее вылечить, но безуспешно. Ее руки были полностью покрыты язвами. Ее охватила такая депрессия, что она хотела уйти из монастыря. Она пошла к Марии Ивановне, которая предложила помазать язвы маслом из лампады. Монахиня испугалась, так как врачи запрещали ей допускать попадания масла или воды на руки. Но из веры в блаженного согласилась, и после двух раз от болячек не осталось и следа.

Однажды к Марье Ивановне пришел человек в отчаянии, не зная, как ему быть дальше, ибо средства к существованию его были полностью уничтожены. Она сказала ему: «Стань производителем масла». Он послушался, взялся за это занятие и уладил свои дела.

О нижегородском архиепископе Евдокиме (Мещерякове), обновленце, блаженный говорил еще до своего отступничества: «Красная свеча, красный епископ». Она даже сочинила о нем песню: «Идет по нашей улице видится, с Парашей Евдокимом, в штанах протертых и синих, да и ноги длинные и грязные».

Один епископ решил пойти к блаженной из любопытства, не веря в ее ясновидение.

Только что он собрался было войти, как Марья Ивановна закричала: «Эй, Доротея, посади меня скорее на сундук». Она села и стала ругаться и жаловаться на болезнь.

Епископ ужаснулся такому приему и молча ушел. По дороге домой у него заболел живот, и всю дорогу домой его тошнило, он стонал и жаловался.

Блаженная крикнула схимонахине Анатолии (Якубович) за четыре года до ее выхода из затвора: «Схимонахиня-свинка, выйди из затвора».

Находилась в затворе у о. благословение Анатолия (иеросхимонаха Василия Саровского), но ей стала являться умершая сестра[5]. Мать Анатолия испугалась и вышла из затвора, начав ходить в церковь. Марья Ивановна сказала: «Это бесы ее выгоняют, а не я».

Однажды к Марии Ивановне пришел мальчик, и она сказала: «Ну, приехал священник Алексий». Позже он действительно стал саровским иеромонахом Алексием. Он очень уважал ее и часто приходил к ней. Однажды он пришел, сел и ничего не сказал. Но она сказала: «Я сама мяса не ем. Я начала есть капусту и огурцы с квасом, и мне стало лучше».

Он ответил: «Хорошо». Он понял, что речь идет о том, как он, опасаясь болезни, стал есть мясо. С этого времени он перестал.

Мария Ивановна сказала о. Евгению, что он будет рукоположен в Сарове. Он очень верил в нее и заранее всем об этом говорил. Но вдруг его позвали в Дивеево. Келейница блаженного, матушка Дорофея, волновалась, и ему было не по себе. Рукоположили его в Дивеево. Доротея рассказала об этом Марье Ивановне, а она засмеялась, сказав; — Мне тебя с ложечки кормить? Это не Саров? Сама келья святого и все его вещи здесь. Однажды к блаженной приехала из Мурома некая дворянка. Как только она вошла в дверь, Марья Ивановна сказала: «Вы дворянка, а курите, как грубый человек».

Женщина действительно курила двадцать пять лет и вдруг заплакала, сказав: «Ни за что не могу бросить. Курю на ночь и перед Литургией».

«Доротея, возьми ее табак и брось в печь».

Мать Доротея взяла изящный портсигар и зажигалку и бросила их в печь. Через месяц она получила от нее письмо и платье, сшитое из благодарности. Она писала, что даже не думала о курении, как будто его у нее просто отняли.

Римма Ивановна Долганова страдала бесноватостью; это проявлялось в том, что она падала перед святынями и не могла причаститься. Она стала спрашивать блаженную, можно ли ей уйти в монастырь.

«Ну что нам нужно от таких как вы?»

«Может, я поправлюсь?» — с надеждой спросила Римма Ивановна.

«Ты будешь свободен до того, как умрешь.»

В ту же ночь она заболела скарлатиной и пошла в больницу, сказав, что больше не вернется. Она скончалась и незадолго до смерти исцелилась от своего недуга.

Однажды Вера Ловзанская (впоследствии монахиня Серафима) пришла к Марии Ивановне проситься в монастырь. Последний увидел ее и закричал: «Не надо! Она нам не нужна! Не надо!» Потом она засмеялась и сказала: «Ты должен заботиться о своем отце в его старости. Иди к епископу Варнаве, он даст тебе работу». Позже выяснилось, что монахиня Серафима заботилась о своем духовнике, епископе Варнаве (Беляеве), до самой его кончины.

В монастыре жил Юродивый Онисим. Он был очень дружен с блаженной Марией Ивановной. Она называла его своим женихом и шла с ним рука об руку. Иногда они собирались вместе и пели: «Со святыми упокой…»

Онисим всю жизнь прожил в монастыре и стал называть себя в женском роде, как «она». Когда царь Николай Александрович приехал на открытие мощей преподобного Серафима, народу было так много, что им пришлось закрыть ворота. А Онисим остался за воротами и закричал: «Ой, я наш, [я наша — женская форма — Пер.] я один из нас, впусти меня, я один из нас».

Однажды Мария Ивановна сказала Вере Ловзанской: «Ну, Ониська везет мою девочку далеко-далеко».

Только когда сам епископ Варнава принял на себя подвиг Юродства, и она поехала к нему в Сибирь, Вере стало ясно, о чем говорила Мария Ивановна.

Перед отъездом в Среднюю Азию Вера Ловзанская зашла к Марии Ивановне проститься и получить ее благословение. Дивеевский монастырь был закрыт, и Мария Ивановна жила в деревне.

Вера выехала из Арзамаса рано утром, и ей предстояло пройти тридцать восемь верст до Дивеево. Был декабрь и холодно. Она вышла на дорогу и увидела мужчину на санях — он остановился. «Куда ты идешь?»

«Еду в Дивеево».

«Хорошо, я тебя отвезу.»

Ехали в село Круглые Пани. Там была таверна. Водитель пошел перекусить и выпил прилично. По дороге они виляли туда-сюда, а сани все сбивались с дороги и вязли в снегу; но лошадь кое-как повела себя, и наконец они остановились у дома, где жила Марья Ивановна. Был час ночи. Мужчина проснулся и начал изо всех сил стучать в окно. Монахини открыли дверь. Они рассказали им, что происходит. Все это время блаженная бредила, стучала по столу и кричала: «Пьяный мужик везет девчонку! Пьяный девчонку везет!»

«Какой пьяный мужчина, какая девушка?» монахини не могли понять. Но блаженная только закричала: «Пьяный мужик девчонку везет!»

Однажды пришла женщина из интеллигенции с двумя своими мальчиками. Блаженная тут же закричала: «Доротея, Доротея, дай мне два креста, положи их на мальчиков».

Доротея сказала: «Зачем им кресты давать? Они сегодня причастились».

А Марья Ивановна устраивала сцену, кричала: «Кресты! Дайте им кресты!»

Доротея достала два креста, расстегнула детские куртки; и правда, крестов у них не было.

Дама очень смутилась, когда Доротея спросила ее: «Как вы могли причащать их без крестов?»

Пробормотала в ответ, что сняла их по дороге, чтобы не мешали детям.

После нее пришла схимонахиня.

«Зачем ты схиму надел? Сними, сними, Надень платок и лапти, да крест на ней, а?» – сказала Мария Ивановна.

С трепетом подошла к ней Матушка Доротея. Оказалось, что у нее не было креста. Она сказала, что потеряла его по дороге. Епископ Зиновий (Дроздов) спросил Марию Ивановну: «Кто я?»

«Вы священник, а митрополит Сергий[5] — архиепископ».

«А где мне дадут епископство? В Тамбове?» «Нет, в Череватове. [6]

У Арцибушевых была очень хорошая порода коровы, но в то лето она не плодилась, и, следовательно, семье пришлось всю зиму прожить без молока, а у них были маленькие дети и ни средства к существованию, решили корову продать и купить другую, и пошли к Марье Ивановне, просить у нее благословения.0015

«Благословите, Мария Ивановна, корову продать».

«Почему?»

«Она бесплодна. Что мы будем с ней делать?»

— Нет, — отвечала Марья Ивановна, — она плодородна, плодородна, говорю вам. Грех, если вы ее продадите, — дети будут голодать.

Они пошли домой в недоумении, потом вызвали опытную сельскую женщину, чтобы она осмотрела корову. Женщина утверждала, что корова бесплодна.

Арцибушевы опять пошли к Марье Ивановне и говорят: «Корова неплодная, говорит старуха».

Марья Ивановна, смутившись, вскричала: «Плодит, говорю вам, плодородна».

Она их даже побила.

Но они не послушались и пошли на базар продавать корову. Кто-то предложил десять рублей. Они обиделись и не продали ее, а теленка все равно посмотрели и дали первый взнос десять рублей.

Но Марья Ивановна держалась — бранила их, кричала и бесновалась. И что же ты знаешь? Вызвали врача, и он сказал, что корова действительно плодовитая. Они подбежали к Марье Ивановне и упали ей в ноги. Она сказала: «Отдайте им теленка и пусть уходит первоначальный взнос». Так они и сделали.

31 декабря 1926 года, под Новый 1927 год, блаженная спросила монахиню Серафиму (Булгакову): «Выйдите на улицу и посмотрите. Что это за полумесяц, острый или тусклый?» Когда ей рассказали, блаженная сказала: «Ну, старухи будут умирать… Какой год идет, какой трудный год — Илия и Енох уже ходят по земле…» И это было правдой — с 1 января по две недели были похороны, иногда не по одной в день. Об этом она говорила часто, даже во время Всенощной.

В неделю мытаря и фарисея пришли власти выгнать монахов из Сарова, и изгнание растянулось до четвертой недели Великого поста.

Трудно было выгнать монахов из Сарова. Почти все они имели отдельные камеры с отдельными входами с несколькими разными ключами. В один день отсылали монаха, а на следующий день он возвращался и запирался. В храме продолжались службы. Наконец в понедельник Крестопоклонной недели пришло много начальства. Они конфисковали все святыни: Чудотворную икону Живоносного Источника, гроб, в котором мощи преподобного Серафима пролежали в земле семьдесят лет, кипарисовый ларец, из которого вынули преподобного Серафима. реликвии и другие предметы почитания. Сбросили их все вместе в кучу, развели костер и сожгли возле Успенской церкви, между церковью и Царской свитой. Новичку Борису удалось это сфотографировать.

Мощи преподобного Серафима в том виде, в котором они были, — завязанные в его мантии и одежде — поместили в голубой просфорный ларец и опечатали его. Народ разделился на четыре партии и поехал на санях в четыре разные стороны, чтобы узнать, куда везут мощи. Ящик с мощами везли в Арзамас через деревню Унучино, где остановились переночевать и покормить лошадей. Как ни старались утаить, когда тройка с мощами прибыла в село Кременки, на колокольне прозвенел набат. Мощи были доставлены прямо в Москву, но когда открыли ящик, мощей не было. Когда они расположились на ночлег, богохульники сильно напились.

После осквернения монастыря службы в Сарове прекратились, и монахи разошлись. Монастырь был закрыт на четвертой неделе Великого поста.

После Пасхи в Дивеево приехали власти. Был обыск по всему монастырю; они зафиксировали содержимое казны и провели обыск личных вещей. Была весна, все цвело… В эти трудные дни Соня Булгакова (впоследствии монахиня Серафима) подошла к Марии Ивановне, которая сидела спокойно, невозмутимо.

«Мария Ивановна, мы будем жить дальше мирно?» «Мы будем.» «Сколько?» «Три месяца.»

Начальство уехало. Все продолжалось как обычно. Так они прожили ровно три месяца, и как раз перед праздником Рождества Богородицы, 7/20 сентября 1927 года, всех попросили покинуть монастырь. Все это лето жизнь в монастыре днем ​​шла своим обыкновением. Но как только наступала ночь, откуда-то прилетали совы, садились на крыши всех монастырских корпусов и наполняли весь монастырь зловещим уханьем», и так было каждую ночь. Когда объявили о закрытии монастыря, все совы исчезли.

В то время в монастыре жили два епископа: Зиновий Тамбовский и Серафим Дмитровский. Первые служили Литургию на праздник Рождества Богородицы в Богородицком храме.

Епископ Серафим служил в большом соборе. После литургии он произнес проповедь со следующими словами: «Теперь каждому из нас чашу подносят. А кто-то и четверть, или половину, или всю чашу до дна выпьет… Теперь в монастыре мы все горим». как одна огромная свеча, но теперь настало время, когда это пламя разделится на маленькие, отдельные свечи». В ту ночь оба епископа, матушка игумения и старшие сестры были арестованы и отправлены в Москву. Вскоре их освободили, но запретили жить там же.

В праздник Воздвижения Креста Господня в храме Всех Скорбящих Радость прошла последняя служба. После литургии хор начал петь песнь Прощеного воскресенья «Оплакивание Адама». Затем все сестры прощаются друг с другом. Все в церкви плакали. Затем сестрам пришлось скрываться в разных местных городах и деревнях.

По благословению епископа Варнавы построена келья для Марии Ивановны в селе Пузо. Туда ее привезли сразу после закрытия Дивеевского монастыря. Переселением руководила Валентина Долганова, которая провела его таким образом, что никто больше не имел доступа к блаженной. За это время ее спросили: «Как дела?» Она много говорила и описывала крестные ходы: «Вот шли с фонарями и иконами, плескались в страшной грязи в Ардатов и возвращались с крестным ходом. А сколько декад мы с крестом ходим?!»

Мария Ивановна находилась в Пьюзо около трех месяцев. Когда игуменья Александра переехала в Муром, к ней приехала матушка Дорофея. — Зачем вы выдали Марью Ивановну на свет? спросила она. «Возьми ее обратно», — сказала ей настоятельница. Она пошла за ней. «Мария Ивановна, вы со мной?» «Иду», — ответила она

Ее посадили на телегу, накрыли красным одеялом и повезли в Елизарово. Там она прожила до весны, когда ее отвезли в Дивеево к глухонемым брату и сестре, а в 1930 в сельский дом у д. Починок. Наконец, она была доставлена ​​в Череватово, где и скончалась 26 августа/8 сентября 1931 года — в ночь на праздник Владимирской Божией Матери. В ту ночь была ужасная буря. Похоронили ее там же, на Череватовском кладбище[7].

Перед смертью к ней приезжало много сестер. Сначала она была жестокой, но затем становилась очень нежной, говоря: «О, мои котята прибыли». Мария Ивановна многим рассказывала о своей дальнейшей жизни. Кто-то сказал блаженной: «Ты все говоришь: «Монастырь», Мария Ивановна! Никакого монастыря не будет!»

«Будет! Будет! Будет!» и она даже стучала по столу изо всех сил. Она всегда стучала по нему так сильно, что ушибала себе руки; под руку подкладывали подушку, чтобы не было так больно.

Другой сестре она сказала: «Не беспокойтесь. Вы все будете в монастыре. Только вместо имен у вас у всех будут номера». Указав на одну из сестер, она сказала, что ее номер будет 338. «Я запомнила этот номер, — вспоминала эта сестра, — и когда мы были в тюрьме, мне дали этот номер. Так что это был наш монастырь».

Одной из монахинь в тюрьме приснился сон. Преподобный Серафим выводил во двор двух инокинь со словами: «Ввожу возлюбленных в темницу». И когда она проснулась, она посмотрела в окно; две сестры шли к тюрьме. В то же время дочь митрополита Серафима Чичагова (автора Дивеевской летописи) увидела сон: за столом сидели монахини, и Царица Небесная указывала, кого из монахинь нужно взять в тюрьму.

Она поручила всем сестрам будущего монастыря послушания: одной косить сено, другой чистить канал, третьей еще что-то делать, но Соне Булгаковой она ничего не сказала. Соня спросила однажды: «Мария Ивановна, доживу ли я до монастыря?»

— Будете, — ответила она тихо, но твердо, сжимая руку и прижимая ее к столу до боли.[8]

Перед смертью Мария Ивановна сказала всем близким ей сестрам, сколько кафизм они должны прочитать до сорокового дня [после ее кончины]. Все было точно выполнено, но она сказала Соне Булгаковой, когда была у нее в последний раз, в октябре 19-го.30: «Но ты мне ни одной кафизмы не прочтешь». Она действительно ничего не читала, а вспомнила только на сороковой день.

Примечания:

[1] Информация предоставлена ​​Валентиной Долгановой, инокиней Серафимой (С. Булгакова) и инокиней Серафимой (В. Ловзанская).

[2] «Иван» — русский эквивалент имени «Иоанн». Она говорила, что «блаженные» или Юродивые — это сыновья и дочери Предтечи. — Пер.

[3] Прасковья Ивановна

[4] Царь Николай Романов II.

[5] Старогородский

[6] Место, где умерла и была погребена блаженная. — Пер.

[7] Ее останки с тех пор перенесены в Дивеевский монастырь.

[8] Из всех сестер только монахиня Серафима дожила до открытия монастырского храма в Дивеево. Умерла 3 марта 1991 года.

Из Новоисповедников Российских игумена Дамаскина (Орловского), (Платина: Братство прп. Германа Аляскинского, 1998).

Пятое воскресенье: Святая Мария Египетская. — Русский Православный Монастырь

«Сей род ничем не может возникнуть, как только молитвою и постом (Мк. 9:29). Итак, если вы помните, в прошлое воскресенье, в четвертое воскресенье Великого поста, Евангелие возвестило нам: «Ничем, кроме молитвы и поста, род сей может произойти». Что такое «такой вид»?

Если вы помните, братья и сестры, нам там рассказывали об одном юноше, который был одержим и падал то в огонь, то в воду, как сказал его отец, когда приводил его ко Христу. И Христос сказал: «Этот род ничем не может возникнуть, как только молитвой и постом». Вот какой вид. Такой, которая овладела юношей и повергла его. Этот несчастный юноша не знал не только покоя, но и самой жизни. И Христос сказал: «может выйти». Это значит, что это было нечто отдельное. Теперь мы понимаем это или нет? Братья, если вы только откроете газету, то сразу поймете, что значит «сей род». Посмотрите, сколько людей в состоянии отчаяния прыгают в воду, чтобы покончить с собой, думая, что вечной жизни нет. И в огонь. Здесь вы найдете так много тех, кто снова от отчаяния бросается в огонь, становится людьми-факелами, чтобы сжечь себя. Это одно и то же: состояние безумия или уныния, или, напротив, состояние души, доходящее почти до безумия, — человеческая гордость. А сколько людей становятся жертвами этих ужасных эксцессов секса. Сколько существует ужасных психических состояний, при которых человек совершает грабежи, убийства, которые связаны со страшной жадностью к деньгам, к власти. Что это? Именно «этого рода». Мы как бы не участвуем в этом. О, если бы мы не участвовали!

Сейчас мы находимся в периоде жизни, который мы называем духовной весной. Если земледелец опоздает с посевом, то не будет урожая, а значит, и хлеба. Так же, если человек опоздает к обретению трезвости, внимания к своему внутреннему человеку, своему сердцу, то он останется без духовной пищи, в духовном голоде. И если в его сердце есть какая-то страсть и он это осознает, то он поймет и то, что никто не может изгнать эту страсть, кроме Того, Кто сотворил человека. Но чтобы это произошло, необходима подготовка. И эта подготовка есть пост и молитва. Мы должны были остаться с такими ощущениями в течение прошлой недели. И если бы мы имели то состояние ума, какое должно быть у христианина, то в эту пятую седмину, когда Церковь взывала: «Господи, прежде чем я погибну до конца, спаси меня», когда канон св. Андрея Критского читается, что обнажает и переворачивает наше сердце и открывает нам такие страсти; мы могли бы обратиться к Богу и сказать: «Боже, прости меня, исцели меня, дай мне Твой вечный свет; дай мне Жизнь, потому что, может быть, мне осталось жить всего один год, а может быть, и того меньше; Я мог бы пойти к Тебе прямо сейчас». Мы все идем туда в вечность; и Церковь дает нам это время для подготовки, для того, чтобы посмотреть на себя, чтобы мы могли приобрести силы, необходимые для вступления в вечное существование.

Церковь сказала нам в последнем Евангелии, что этот род изгоняется постом и молитвой. Мы думаем, что пост – это когда у нас на столе есть растительное масло. Да, безусловно, ограничение в еде — это тоже пост. Но пост состоит не только в этом; это только часть поста. Пост – это когда человек открывает свое сердце так, что видит ненужное и отвергает это, оставляя только необходимое для сохранения своего сердца. А молитва? Молитва – состояние, в котором наша душа, ощущая Божественный мир, непрестанно взывает к Господу; «Помоги мне; не позволяйте этому случиться. Не допусти убийства самого главного чувства во мне — совести». И вот в конце этой недели, не знаю, как у вас, а у меня ощущение недостойности осталось.

А для меня сегодня большое утешение. В каком смысле? Вот перед нами, перед нашим духовным взором стоит Мария Египетская. Это была грешница, ставшая идеальным типом, классическим образом христианки. Она была возмутительной куртизанкой из Александрии в Египте. Она была блудницей; она была проституткой; она была красавицей; и ее порочность не знала границ. Однажды ей довелось увидеть толпу людей, садящихся на корабль. И она не для того, чтобы отправиться в Палестину, а для того, чтобы активно заниматься своей профессией среди паломников, тоже села на этот корабль. И вот она отплыла в Иерусалим. Она пошла с толпой поклониться Кресту Господню. Почему бы нет? Вся толпа шла, и она тоже пошла. И вот, когда толпа вошла в притвор церкви; то здесь, что бы Мария ни делала, она не могла войти в церковь. К этому времени вошли почти все, но она каким-то образом была пригвождена к полу. Словно порыв ветра или волна выбросили ее и унесли прочь. Как ни дрожала она, как ни рвалась ей войти, она не могла; что-то не пускало ее. Наконец она поняла, что какая-то страшная сила не пускает ее внутрь. И вот она подняла глаза: перед нею было лицо; это была икона «Богоматерь с младенцем». Сразу же открылась завеса, закрывавшая ее совесть. Она слышала о Христе и слышала, что Христос призывал к целомудрию.

И тут совесть открыла ей весь ее грех, и она пала перед Царицей Небесной с этим криком: «Прости меня, помоги!» А потом сама не видела и не понимала, что произошло. Вдруг, как ветром поднятая, внесена была в храм и пала пред Крестом Господним. И тут с ней случилось чудо: в ней появилась жажда чистоты, целомудрия. Ей хотелось ощутить легкость чистой совести. И когда она почувствовала прощение, то, не оглядываясь и не имея никакой провизии, бросилась к Иордану, прошла его, а потом скрылась в пустыне. И так семнадцать лет жила она в состоянии трезвости; и, как она потом говорила, ей пришлось кусать землю, чтобы истребить похотливые чувства, плотские похоти, бесовские телесные движения «сего рода». А потом, еще семнадцать лет славила Милость Божию. Она была как ангел. Поэтому я говорю, что для нас этот день, который ставит перед нами Церковь, является утешением. Нет грешника, которого бы не простил Господь.

Братья и сестры, без сомнения каждый из нас накроется крышкой гроба. Каждый из нас исчезнет в могиле. И душа перейдет в вечность. Что там будет? Думаем ли мы когда-нибудь о том, что там будет? Церковь зовет и зовет нас к покаянию. Но с чего начать? Теперь обратите внимание на это: Мария не могла войти в Церковь; кто-то ее не пускал. Посмотри на себя, на свою совесть. То же самое происходит и с вами; кто-то не позволяет вам полностью отдаться Христу.

Преподобная Мария Дивеевская (День памяти — 26 августа)