Спектакль Виновник торжества Постановка Малый театр комедии им. Анны Самохиной. Спектакль на чистую воду отзывы
Первый Театр, Спектакль ВОДА для самых маленьких(от 10 мес. до 4х лет), МОЙ ОТЗЫВ!МНОГОФОТО
Итак, сходили мы не представление!)
Во-первых скажу о месте проведения, а именно семейное кафе-клуб ИЗБУШКА Family (Северное Тушино). Избушка находится прямо на выходе в парк. ПРедставляет собой двухэтажную избу бородатого года) (лично для меня это само по себе придает теплоту и уют, запах деревянного сруба, вид «бабушкиной» избушки). Внутри при входе есть гардеробная без гардеробщицы, вешай сам снимай сам) Тут же в холле находится туалет. Туалет — супер! ооочень теплый, чистый, отдельный (не кабинками), есть пеленальный столик для самых маленьких, просторный! Спокойно посадила ребенка на горшок, сделали все дела и вышли) П.с. горшок брали с собой, ибо ходим мы исключительно туда)
Далее за шторками находится большооой зал с «барной стойкой» и энным количеством столов с диванами и столиками, тут же небольшая детская игровая. В игровой огромный конструктор с большими детальками, что не мало важно, таки дитё точно не съест)) Так же стоит пластиковый домик, «мягкий лабиринт», и много мягких игрушек.
К нам сразу подошел официант, спросил не желаем ли мы его нибудь. Открыли меню. Цены как в средненьком ресторане)) Сок маленький детский 70 р. свежевыжатый 250. картофель фри 150, суп 250, салаты от 300 итд итп. выбор небогат) не стали ничего брать.
В целом — ооочень чисто оооочень уютно и ребенку весело! И так же избушка предлагает мини-дет.сад, разные мастер классы чуть ли не каждый день, йога для взрослых и многое другое)))
Представление. Проходило оно на втором этаже избушки) при входе на второй этаж необходимо переобуться или снять обувь вообще) И еще позабавило объявление «Внимание! На втором этаже могут находиться не более 10 человек одновременно!» в то время как детей было человек 15, два актера, и по два родителя к каждому ребенку +))) ну ничего, вроде не провалились))
Контингент. в основном детки от года до двух с половиной примерно. старше нас (2 года 5 месяцев) я видела только одного мальчика.
итак заходим — там опять шторки)) за ними в бассейне сидит мужик под зонтом, на него льется вода))
В общем в целом все представление лично для меня — мастер класс «как развлечь ребенка в домашних условиях»)))
Там был бассейн, три тазика, фонарики, звуки живой природы, кораблики, вырезанные из пластика, палки и ведра, по которым все дружно стучали, ну и ракушки и камушки))
Я не увидела ничего выдающегося, единственное — у нас нет аквариума)) а так дома хоть каждый день такое устраивай)) А цена между тем 1500 р — один ребенок один взрослый, + 600 р за нашего папу.( которого собственно можно было и не брать
) итого 2100 за час плюханья в луже))
НО!!! ОДНО ОГРОМНОЕ НО!!!!
Мой ребенок обожает играть с детьми, массовость сего мероприятия порадовало Полину. + все представление она принимала участие и наблюдала, весело повизгивая топталась в тазу с водой, кидала туда камни и ракушки и «рыбок» из пластилина, всю дорогу в машине восторженно рассказывала как она поймала йака (рака) и дадатую ибку (золотую рыбку), и я считаю, что никакие деньги не важны, какими бы несправедливо большимии они мне не казались, никогда не заменят тех огоньков, которые сияли у моей Бусинки все представление и после) поэтому у кого детки любят воду, любят общаться и играть с малышами — всем советую! не жалейте времени и денег)) малышу обязательно понравится)
О воде.Плюхаться можно не боясь простуды) в помещении ооочень тепло, полы теплые деревянные + застелены тканью. в тазики наливается ТЕПЛАЯ вода. Только естественно на вский случай нужна сменная одежда, вдруг кто захочет залезть весь сразу и целиком))))
+ ко всему малыша раздали подарки «от рака»)) там настоящая морская ракушка и красивый камушек))))
кого заинтересует оставлю сайт, там дальнейшие места проведения представлений)
и многофото всего подряд)
www.baby.ru
Враг народа, отзывы на спектакль, постановка Театр им. Маяковского – Афиша-Театры
И не друг, и не враг, а – так
«Афиша на заборе гласит» - «Враг народа». Без кавычек. Говорящую надпись сопровождает портрет элегантного господина в костюме, с тростью, цилиндром, платком в нагрудном кармане и…в противогазе. Любопытен, однако, не сам субъект, но его поза, а еще точнее направление его указующего перста. Это тот случай, когда поза иллюстрирует гражданскую позицию, ну, например, как в известном памятнике, установленном на Красной Площади. Там Кузьма Минин указывает князю Пожарскому на Отечество, нуждающееся в спасении (раньше перст указывал на Кремль), а другой рукой вручает ему меч. Так и плакат безошибочно указывает на главного «Врага народа», по крайней мере, в этом московском театральном сезоне. На премьеру театра им. Вл. Маяковского по пьесе Генрика Ибсена. На плакате, по мотивам других плакатов, тех, что развешивать запрещено, и приписка имеется, и даже фамилия адресата: «Банду Стокмана под суд».
Театр им. Вл. Маяковского в прошлом носил имя Революции. Дух ее, кажется, отсюда не выветрился. Пришедший на пост худрука Миндаугас Карбаускис и впрямь затеял революцию, после которой в театре появились и новые пьесы, и молодые режиссеры, и зрители. Стремясь стать центром театральной жизни, находясь в самом центре города, т.е. неподалеку от всех площадных «премьер» этого сезона - от Триумфальной до Болотной, - театр не мог остаться равнодушным. Нынешняя премьера из категории «на злобу дня», но злобы в ней менее всего. Со сцены звучит, иногда слово в слово, то, что люди слышат на митингах и демонстрациях, но редко с экранов телевизора. «Враг народа», впрочем, идеологически выдержан и беспартиен: звучит здесь либеральное, но смотрится, порой, как анти... Спектакль играют, не играя при этом в политические игры. Его команда во главе с режиссером Никитой Кобелевым не лавирует между «согласными» и «несогласными», оставаясь в своем сценическом высказывании над схваткой. Не потому, что боятся стать поджигателями (а заодно и разжигателями «костров» свободы в неположенном месте – в юридическом, уголовном смысле), и не потому, что прикрываются политической терпимостью к «этим» и «тем». «Враг народа» - спектакль надполитический, ибо говорит о том, что старше и важнее политики – о Земле, которую мы воспринимаем как данность, и которая, если и может исчезнуть, то только в фильмах-катастрофах. На сцене Маяковки играют экологическую катастрофу (так обозначено действо), ее же и желают предотвратить. Кажется, нет у нас аналогов спектаклей со столь конкретной и прикладной сверхзадачей - донести до зрителя, что наш дом шире квартиры, города и даже страны. Экология заботит нас куда меньше, чем экономика, но у этих слов даже корень общий, «эко» - это «дом». «Враг народа» - спектакль тематический, но поскольку тема его глобальна, то и сценическое действие не замыкается на основном конфликте пьесы – борьбе за чистую воду. «Зеленый», социально ответственный спектакль не обещал быть приветливым и вывел на чистую воду и тех, кто ее загрязняет, и тех – кто ее мутит.
Отзывы о «Враге народа» зашкаливают в диапазоне от остросоциальных до оппозиционных. Театральная публика осталась к спектаклю неравнодушной. Политически неравнодушной. И это очень жаль, ведь спектакль повествует о куда более «долгоиграющих» вещах, чем постройки чиновничьих дач в заповедных зонах, незаконные вырубки и поджоги лесов, загрязнение рек и водоемов... Он о нарушенной экологии человека, о загрязнении его души и мыслей выгодой, о задымленности атмосферы, возникшей от перегоревших сердец. Впрочем, это оказывается куда менее интересно «испорченной» новостями публике, чем угадывание в спектакле современных политических реалий и персоналий. В осовремененной стараниями драматурга Саши Денисовой пьесе остались ибсеновские канва сюжета и норвежские фамилии персонажей, воспринимаемые зрителями как псевдонимы. Генрик Ибсен стоял у истоков «новой драмы», в которой умело переплетаются социальность и психология, в которой подробно выписанный внутренний мир героев, не отделенный от мира внешнего. Публика новейшего времени, кажется, испортила зрение диоптриями политики и потому с трудом способна видеть произведения о дне сегодняшнем, не осведомившись о политическом кредо его авторов. Спектакль Никиты Кобелева вовсе не оппозиционный, просто вольнодумный. В Театре им Вл. Маяковского были все условия, чтобы авторам спектакля вольно думалось. Из неволи политических предрассудков пытаются освободить и зрителей. Тщетно. Из двух составляющих постановки – экосферы и блогосферы - публике оказывается ближе последняя. Затронутыми оказались и высшие сферы: про космос рассуждает главный герой - курортный врач Томас Стокман (Алексей Фатеев), но зрителям куда интереснее слушать хулу в адрес высших кругов.
«Наш город – место притяжения инноваций…» - эта фраза открывает спектакль и сомневаться в месте и времени действия истории не приходится. Здесь вообще говорят открытым текстом: здесь слова «правящая элита», «откаты» и «федеральное значение» чудным образом складываются в одно предложение, а угроза привлечения к ответственности за «оскорбление чувств, разжигание и подрыв» и вовсе звучит рефреном. Знаковые в очках и пиджаках здесь противопоставлены незначимым в зеленых (болотных) джинсах и свитерах. Болотный оказывается здесь цветом времени, индикатором состояния общества.
По сюжету, добрый доктор Стокман обнаруживает, что градообразующее предприятие – водолечебница - отравлена отходами кожевенного завода (его владельца и тестя доктора Стокмана играет Игорь Охлупин) и пытается сообщить об этом «городу и миру». Его брат Петер Стокман (Игорь Костолевский), напротив, желает скрыть это «пренеприятное известие», ибо оно влечет за собой банкротство города и его предприятий. Преисполненный идеалами добра и справедливости Стокман, эдакий революционно настроенный друг народа, как ракушками обрастает «доброжелателями» в лице продажных журналистов, главы ассоциации малого и среднего бизнеса, и, конечно, «сплоченного большинства», которые тянут доктора с его семьей и идеалами ко дну. Его старания по разрешению вопроса «Что делать?» они уводят в сторону традиционного «Кто виноват?». Доктор рассуждает о зараженном водопроводе, клика вокруг – о «заразной верхушке» властей предержащих. В борьбе за чистую воду Стокману придется окунуться в грязь (нашей) жизни, умыться собственной кровью и потом. «Сплоченное большинство», оно в спектакле и «единое», будет дружно голосовать в начале «за», а потом «против» по одному и тому же поводу. Друг будет объявлен врагом, а враги, как обычно, наденут маски друзей. В спектакле вместо масок - противогазы.
Форма спектакля, как и его содержание, – остросовременна (художник-постановщик Михаил Краменко). Минимализм и хай-тек – ничто здесь не отвлекает от слов, призывая к делу. На всем его протяжении зритель не чувствует себя в театре: не покидая кресла публика оказывается то в конференц-зале, то в зале ток-шоу, то перед экраном телевизора, то перед монитором компьютера. Открывает спектакль теленовость (на сцену проецируется изображение) о том, что «жить стало лучше, жить стало веселее»: журналист (Сергей Удовик) и его собеседник мэр в одной мажорной тональности говорят, что им положено. Зритель одновременно видит проецируемые на экран лица и спины актеров, сидящих на сцене. В театре, как и в жизни, экран телевизора лжет. Здесь говорят про воду и прозрачная заслонка превращает сцену в аквариум, в котором, судя по сюжету, давно пора эту самую воду сменить. Над сценой подвешен короб, превращающийся то в жилище Стокмана, то кабинет редакции местной газеты. Этот короб будто бы символизирует то подвешенное состояние, в котором пребывают персонажи пьесы: не только борцы за правду, но и борцы с борцами. Короб кружится вокруг своей оси, того и гляди упадет, идет по кругу и общественное мнение, спотыкаясь о «за» и «против», боясь прогадать. Мнения меняются, общество – ни в какую.
В спектакле есть эпизод ток-шоу, но и за пределами этого эпизода слово имеют «враги» и «друзья» народа. Как всегда все, кроме народа. На экран проецируется «он-лайн голосование» по вопросу закрытия отравленной водолечебницы. Едино голосуют против. Спектаклю, в котором нашли место приметы времени в виде видеоблогов, медиа и социальных сетей, нехватило, увы, подлинной интерактивности. Залу здесь уготовили незавидную роль немого большинства, «с молчаливого согласия которого совершается все зло» на сцене. Известно, что в постановке Томаса Остермайера по этой пьесе в зале действовал так называемый свободный микрофон, и спектакль плавно перетекал в дискуссию с непосредственным участием зрителей. В случае с «Врагом народа» в Маяковке дискуссия предусмотрена после спектакля - так театр во Всемирный день окружающей среды обещает продолжить вечер дискуссией с участием экологов. А ведь интересно провести опрос зрителей в антракте и узнать «глас народа». Спектаклю бы тогда понадобился «запасной» финал, но что-то подсказывает, что, выбирая между кино (хэппи-энд) и новостями («энд» прямо противоположный), зрители довели бы спектакль до конца. Его героя. А пока можно считать, что публика «воздержалась». Вода в спектакле – и тема, и повод. Борьба за воду здесь – это борьба за власть. Власти «льют воду», говоря о воде, те, кто не у власти, подмешивают в вопрос о воде собственные интересы. Журналисты медиахолдинга «Народный вестник» в спектакле считают свою работу трамплином в высокий мир политики. Они признаются, что по расписанию ходят на митинги, но не опаздывают и на собеседование в мэрию, устраиваясь туда на службу. Манипулируют людьми, прикрываясь ими, («вышли мы все из народа..»), «сплачивают» большинство, чтобы удобнее идти по головам. Молодой журналист-перевертыш в беседе, записанной на камеру, говорит о том, что главное в жизни - свобода и любовь. Он прав, но ему уже нельзя верить. Простые истины теряют истинность в устах лжецов.
Власть в лице мэра курорта оказывается куда честнее. Персонаж Игоря Костолевского откровенно говорит о своем подвешенном состоянии меж двух огней – губернатором и инвестором. Если журналисты плывут по течению (даже тогда, когда изображают, что гребут против, гребут к себе), то мэр идет по тонкому льду: малейший скандал может «потопить» его. Им противопоставлен д-р Стокман. Его оружие баллончик с краской и слово. Краской он размалюет пластиковые бутыли с отравленной водой, обозначив угрозу. Слово же, даже в спектакле, глушат, заполняя актовый зал театра музыкой «в тему»: разговор о сточных водах перебивают водами «Прекрасного голубого Дуная» И.Штрауса.
Дочь «врага народа» эко-активистка, ведущая видеоблог Петра (Наталья Палагушкина) резко и категорично (честно сказать, отталкивающе) требует у публики «лайков» и «перепоста». Что до «перепоста», то он в спектакле напоминает игру в испорченный телефон. «Эту трухлявую вертикаль власти надо снести», - разгорячившись, заявляет доктор Стокман. Подпевала-журналист (Владимир Гуськов) по-детски радостно кричит, продолжая мысль: «Нас ждет революция!» и катается по сцене в кроссовках на колесиках. Представитель ассоциации малого и среднего бизнеса Аслаксен (обаятельно и ярко сыгранный Константином Константиновым), в русле борьбы за воду, дающую жизнь «отелям, ресторанам и ресторанчикам, кафе и кафешечкам», буквально истекает потом. Он, говорит, тоже за народ и цитирует, демонстрируя лояльность, ахматовское: «Я была тогда с моим народом, / Там, где мой народ, к несчастью, был». Но на поверку народ для него оказывается лишь одним из названий клиентуры. Потому, наверное, «всегда прав», пока не противоречит интересам поставщика услуг. Аслаксен переводит идеи Стокмана в молчалинскую трактовку: он за «умеренность и аккуратность» протестного движения. Дошедшие «перепостом» до мэра «несвоевременные мысли» разбиваются о его утверждение о том, что «в нормальном обществе должна быть субординация», а, попросту говоря, о том, что не народа дело лезть в дела народного масштаба. «Только не надо делать из меня Мефистофеля», - говорит герой Игоря Костолевского, - «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Так первоначальный тезис Стокмана о трухлявой вертикали, дойдя по ней до самого верха, об нее и разбивается. Ну, и о тех, кто очарован ее (вертикали) обаянием. Перед мэром-Костолевским не может устоять и публика, обаяние актера – аргумент к словам персонажа. Для мэра драматургом придумана любопытная биография: Петер Стокман мечтал стать актером, но предпочел театр политический, обеспечив городскому драмтеатру материальную поддержку властей. Не желающий оставаться в долгу театр посильно отплатил благодетелю, предложив сыграть в «Короле Лире», как и в жизни театра, главную роль. Герой Костолевского читает отрывок из монолога Лира, призывающего богача встать на место бедных и отдать часть своих средств. Читает и не верит - слишком явное художественное преувеличение по меркам дня сегодняшнего. Такое можно только сыграть, да и увидеть только в театре. Продвинутая публика, услышав Лира, моментально вспоминает не Шекспира, но нашумевшего «Лира» режиссера Константина Богомолова, ища параллели и пересечения, но спектакли схожи разве что степенью неравнодушия ко дню и ко дну сегодняшнему.
Доктор Стокман берет пробы воды и гибнет от рук тех, на ком пробы ставить негде. В пьесе Ибсена – финал открытый: «неизвестность лучше... Все-таки надежда». В финале версии Саши Денисовой – похоронен и герой, и надежды с ним связанные. Но мстить за него не хочется. Доктор Стокман в спектакле оказался «и не друг, и не враг, а – так…». Не осталось в этом герое ничего героического. Слаб, путан, болтлив, наивен, увлечен общественным долгом более, чем долгом перед своей семьей. Говорить, оказывается, проще, чем работать. «Не мешай мне. Я работаю!», - кричит он жене, отвлекающей его от общения в видеочате. Ему приходится пояснять – «Я работаю!», ведь со стороны этого не видно.
Теряя силы в борьбе не за, но с, в противостоянии, Стокман постепенно теряет рассудок. Оппоненты ему - про потоки туристов, а он – про потоки зараженной воды. На насмешливые реплики о том, что, дескать, «время сейчас гражданских позиций, акций», что «путь у нас особый», что у нас «исторически пьют…воду» (живую, мертвую, огненную, тяжелую…) Стокман как мантру твердит лишь одно: «Вода отравлена». Противники, тонущие в демагогии, смачивают горло водой, обливаются ею, брызжут слюной, а он, как в воду опущенный, непреклонно твердит свое. Убеждение переходит в болезнь. В финале с повязкой на голове, он, как помешанный, стоя на сцене театра, говорит об открытии театра военных действий. Но вовремя дают свет, вернее полностью отключают электричество в квартире бунтаря, подбрасывая письмо о его выселении. В темноте, так и не прозрев, доктор задается другим вечным вопросом: «Есть ли жизнь на Марсе?». И ответ снова упирается в воду. В беседе с братом он рассказывает ему про Швецию, Исландию, альтернативные источники энергии, теплые тротуары, обогреваемые водой. Длинный монолог заканчивается смехом зрительного зала. Мэр смотрит на зарапортовавшегося брата как на душевнобольного Дон-Кихота, уже не борющегося, но пропагандирующего ветряные мельницы: «Это все проекты по преобразованию мира. А что делать с нашим водопроводом?» - спрашивает он с укоризной и публика смеется над «прожектером». А ведь доктор Стокман говорит не о «прожектах», и даже не о проектах, а о далекой от нас реальности. Смех этот то ли от неналаженного быта (до теплых тротуаров ли, если в стране каждую зиму не могут наладить отопление?), то ли, что хуже, от невежества. Мы безнадежно отстали, но не унываем, а, как дикари, смеемся прогрессу вслед. Как бы то ни было , но не прошел зритель эту маленькую проверку спектакля. Нам и «здесь прекрасно... Тепло и сыро!».
Власти в формате «открытой» дискуссии спорят по-старинке о том, что лучшее - враг хорошего, а, когда эфирное время и терпение подходят к концу, реанимируют апробированное на миллионах в нашей стране клеймо – враг народа. А враги народа, будь то Древний Рим, Франция эпохи Великой Революции или СССР, подлежат уничтожению. « У нас убивают медленно» - говорит доктор Стокман, но расправа не заставляет себя ждать. Его предсмертными словами остаются по Ибсену: «Самый сильный человек на свете - это тот, кто наиболее одинок!». «Я один, все тонет в фарисействе.», - мог бы произнести Стокман. По крайней мере, Алексей Фатеев рисует своего персонажа, порой, гамлетовскими красками, утяжеляя и нагнетая «неотвратимый конец пути». Впрочем, имеет на то полное право, - на сцене уже не трагедия, но катастрофа.
Петра, дочь доктора, в своем финальном видеообращении говорит о том, что отец был не прав, думая, что он одинок; о помощи тысяч людей, поддержавших семью Стокманов после гибели отца семейства; о тысячи «лайков». Но, пожалуй, это единственное в чем был, несомненно, прав Стокман. Эти тысячи «лайков» до его смерти тысячи «лаек» и погубили его, и полюбили его же после смерти. «Они любить умеют только мертвых»... Посмертные «лайки» не дань уважения, но индульгенция. «- За мной сплоченное большинство», - обманывался Стокман, - «- За тобой что-то отвратительное», - как в воду глядела его жена.
Если и есть в семье Стокманов – столп и опора, то это жена Томаса Катрине (блестящая работа Юлии Силаевой). Не жена, а кариатида, одна на и за всех. Гладит на сцене, и глядит за мужем и дочерью, давно не ждет хороших вестей, но ждет ребенка. Если вода -главный источник жизни, то Катрине борется именно за жизнь, да с таким рвением, что, кажется, у нее самой скоро отойдут воды. Не то, чтобы просит мужа одуматься, просто задуматься о своей собственной семье, чем вызывает поддержку и сочувствие публики. Ее жалеют: трудно быть женой «профессионального революционера», но жить с «любителем» еще труднее. В диалоге с мужем она и громче, и тверже, и убедительнее. Его бессвязную болтовню заглушает ее сильный надрывный голос, вздохи, стон, плач, но без слез. На слезы нет ни времени, ни сил, ни права.
«И ни туды, и ни сюды!» причаливает спектакль. В нем нет правых, виноваты и «запачканы» историей с грязной водой оказываются все. Здесь у каждого свои мотивы, так или иначе созвучные времени, которому добровольно не поставить ни памятник, ни «лайк». «Экологика» спектакля в том, что единственными не предающими друзьями народа по-прежнему остаются « солнце, воздух и вода». Предаем/продаем мы, безразлично помалкивая (воды в рот набрав), или равнодушно бездействуем (умеем толочь воду в ступе), когда другие «дело делают»: рубят, сносят, поджигают, травят… Во «Враге народа» не ставили целью оговорить (как многим бы хотелось) тех, кто и так у всех на устах. Здесь заговорили о природе не чего-либо, а как таковой. «Говорят как пишут», т.е. со сцены звучит то, что обыкновенно можно прочесть только в Сети, то, что, порой, в этой же сети и увязает. Этот театральный разговор – уже большое дело: культура подразумевает возделывание и в том схожа с экологией. «Враг народа» сыграли без ультрасовременных красителей и политических консервантов. Чисто экологически и сценически внятно. «Потому что без «воды»»!
"Театрон", "Комсомольская правда"
next.afisha.ru
Месяц в деревне, отзывы на спектакль, постановка БДТ – Афиша-Театры
Детский сад
Никакой ажурной беседки, никаких яблонь в цвету, вообще ничего романтического, предписанного сочинениями Тургенева. Все грубо, зримо, предметно. Тяжелые деревянные балки-перекрытия зависли на канатах, из щелей торчит пакля, вдоль задника ездит трактор. История режиссера Анатолия Праудина и художника Александра Орлова начинается с представления семейства исключительно взрослых людей, которым романтикой заниматься не к лицу. Она нарушает привычный, спокойный уклад жизни, ее рабочий, без сбоев, ритм. Тем не менее молодую очаровательную хозяйку (Александра Куликова) должен кто-то развлекать, пока деловитый муж (Михаил Морозов) разъезжает на тракторе или возится с чертежами. Для этих целей есть штатный воздыхатель Ракитин — отличный артист Василий Реутов играет его застегнутым на все пуговицы декадентствующим героем, который никогда не переступит черту. За круглым столом домочадцы — почтенная матушка (Марина Адашевская) и группа учителей наследника Коли — разыгрывают партию в карты. Самого наследника постоянно сопровождает нанятый на время летнего отпуска учитель, студент Беляев (Руслан Барабанов), — у них вместо детской площадки один-единственный спортивный снаряд, «козел»: надежный и полезный. В прологе мальчик и учитель упражняются на нем без особого энтузиазма. Однако «козлиная» тема в итоге окажется ключевой.
В разгар утреннего ритуала в действие врывается энергичный доктор (Сергей Лосев) и вручает каждому из присутствующих по желтому яблоку: доктор он плохой, чего цинично не скрывает, но, возмещая профессиональную несостоятельность, хорошо усвоил старую английскую пословицу: «Одно яблоко в день — и вам никогда не понадобится врач». Этим выражением козырял еще персонаж праудинских же «Трех товарищей» — десятилетней давности выдающегося спектакля «Балтийского дома». Практически в каждой постановке Праудина найдется такой вот герой — здоровый циник, которому жизненный опыт позволяет пренебречь сантиментами в пользу иронии и практицизма и не позволяет расслабляться. Ближе к кульминации доктор еще и надевает ковбойскую шляпу. Репутация ковбоя осталась за Анатолием Праудиным со времен, когда он руководил ТЮЗом и проиграл битву с местным чиновничеством (которую в Петербурге с гоголевских времен выиграть так и невозможно). Так вот, ничтожный у Тургенева, доктор Шпигельский на сцене БДТ выглядит не то чтобы достойным человеком — он интригует, как и все (кроме разве что раритетно-порядочного Ракитина), но делает это в конечном счете ко всеобщей пользе, потому что умеет снайперски точно, по-режиссерски оценить ситуацию. Кроме того, доктор берет на себя роль комментатора разыгравшейся драмы, распевая песенку про козлика, от которого остались рожки до ножки.
Драма закручена вокруг хозяйки Натальи Петровны, которая возьми да и влюбись в молодого учителя своего сына. У Тургенева песенка посвящена ей и звучит сально. У Праудина — большинству персонажей спектакля и звучит как саркастичная, но все же панихида по детству. Тюзовский режиссер Праудин, поставивший свой лучший спектакль «Бесприданница» о подростках, в которых общество видит предмет потребления и только, и на сцене БДТ повел речь о тинейджерских проблемах, мастерски упаковав их в художественную форму. Взрослый мир, что в начале действия выглядит нерушимым, взрывает изнутри — как бы поточнее выразиться — нерастраченная энергия детства. Наталья Петровна влюбляется в юного учителя Беляева не из блажи, а потому что в ней вдруг пробуждается девочка Наташа, которая из-за страха перед отцом-тираном не доиграла в песочнице, а после, вынужденная исполнять при нем роль Антигоны, так и не узнала беззаботной юности. Обо всем этом хозяйка исповедуется Беляеву, выросшему в маленьком убогом домике и отродясь не разговаривавшему с дамами, который переминается с ноги на ногу, мечтает только об одном: поскорее свалить куда подальше от этой откровенности. Между тем своей исповедью, а также ребяческим восторгом, с которым Наталья Петровна устремляется вслед за учителем запускать змея, героиня зарабатывает себе стопроцентную индульгенцию. Даже когда она пытается выдать замуж за сатира Большинцова (эпизодическая роль Андрея Шаркова, достойная «Золотой маски») свою воспитанницу Верочку, углядев в ней соперницу. К терзаемой первой юношеской страстью женщине испытываешь сочувствие, а не презрение. Верочка (Юлия Дейнега) — это уже чистой воды бесприданница, и взрослеет она точно так же, как героиня Островского, в одночасье, понимая, как безбожно ее обманули: чудный пухленький подросток видит Большинцова с цветами, мячик падает на пол. Даже помещик Ислаев — у Тургенева толстокожий богач, готовый поощрять любовь друга к жене, — тут представлен еще одним персонажем Островского, Тихоном Кабановым, патологически безропотным сыном деспотичной мамаши. Все это — недоигравшие свое люди, нелепые и несвободные, обреченные страдать во взрослом мире, которому не до детских игр.
Грозовую по уровню драматического напряжения атмосферу умело разряжают фарсовые персонажи — слуга Матвей (Александр Чевычелов), который, объясняясь в любви служанке, для наглядности включает дрель, или Елизавета Богдановна (Ируте Венгалите), учительница музыки, чье место — в пьесах Нины Садур среди чудных баб. Но несчастных козликов все же предлагается оплакать: когда после отъезда учителя освещение на сцене резко меняется — из пестрой и солнечной она становится черно-белой, траурно-графичной, — ясно, что среди персонажей не осталось ни одного ребенка.
next.afisha.ru
Спектакль Виновник торжества Постановка Малый театр комедии им. Анны Самохиной
ТОРЖЕСТВО НЕВИНОВНЫХ
Если спросят: Ну как же так, Павел, то вы на серьезный спектакль, с режиссерской сверхнавороченной идеей и масштабной сценографией, нападаете, то восхваляете незатейливую антрепризную безделушку, с убогой режиссурой и содержимым свалки, вместо декораций? Я отвечу: Знаете, одно дело на смотровую площадку Исаакиевского собора подняться, и совсем другое – в подпол спуститься, за огурчиками. Если уж ты, друг любезный, заманил меня на самую верхотуру, обещая показать нечто невообразимое, если ты с такой претензией на высокое и необъятное, то и будь любезен, покажи мне доселе невиданное, магнетическое, чтобы дух захватило. А не напускай тумана, так что глаз коли – не увидишь, при том, приговаривая, а это так и надо, это так и должно быть. И не тащи меня к облакам темной ночью, во тьму я и из собственного окна прекрасно погляжу. Все равно ни черта не увижу. А вот в подполье у меня одна цель: чтобы свечечка справно горела, да огурчики попались хорошие. Большего мне не надо. Ни люстр, сверкающих под потолком, ни фресок на стенах. И ананасов в шампанском в скромном домашнем хранилище не предполагается.Антреприза, кто бы и что бы ни говорил, всегда остается антрепризой. Большой стационарный театр до ее уровня опуститься может, она до его уровня подняться нет. По определению. Тут все зиждется на сюжете (заметьте, даже не на пьесе, а лишь на ее сюжете) и наличии известных имен среди исполнителей. Пьеса может быть никакой с убогими, бытовыми репликами и нескладно выстроенными мизансценами. Без осмысленного начала и логичного конца. Образы – маловразумительными, ходульными. Антураж, если не один лишь стул да пепельница на авансцене – уже хорошо. Постановка зачастую сведена к: ты, Миша, встань сюда, Вы, Елен Сановна, лягте туда. Да и актеры, в большинстве случаев, над вымыслом слезами не обливаются – на сцене не ЖИВУТ, больше того - не играют, а очень часто просто участвуют.В «Виновнике торжества» Антрепризного театра комедий, послужившем источником означенных рассуждений, хоть и идет он на пятом этаже Выборгского дворца культуры, «смотровых площадок» нет. Создатели спектакля не претендуют на исключительность, грандиозность и заоблачность. Все здесь вполне земное, стереотипное, будничное. Но вот в чем штука, то ли другие аналогичные создатели приучили, что антреприза никуда не годится, то ли постановщики больших театров вконец рассердили своей псевдогениальностью, то ли еще что-то, но только это вот тривиальное и запростецкое привлекло и понравилось, а кое-что из того высокоидейного и, по словам ярых приверженцев, священное оттолкнуло и вызвало недовольство.Не стану пространно говорить о причинах моего неприятия некоторых больших постановок, попробую лаконично разобраться в достоинствах конкретной малой.Во-первых, все тот же сюжет. Достаточно оригинальная и талантливо придуманная история. Это сказка, гипербола, анекдот, но корни всего этого произрастают из реальной жизни. В спектакле масса сцен, затрагивающих живое, причем чисто русских, что по сегодняшним временам уже само по себе большая редкость. Трогателен в своем желании жениться отставной полковник; пусть в гротесковой форме, но весьма правдоподобно проведена линия актер-критик; опять же чисто русская насмешка над всякой там экстрасенсорикой, изотерикой; а наивное желание провинциальной учительницы познакомиться со всемирно известным богатеем с понятно какой, а на самом деле совсем непонятно какой целью, - разве не способствует общей интриге? Все действия и дальнейшие поступки персонажей как бы читаются на ход, а то и два вперед, но все равно видимое со сцены доставляет удовольствие. Радуешься уже тому, что авторы тебя не разочаровывают, что гора (в данном случае всего лишь холмик) не рождает мышь. В спектакле есть разум и логика. И от начала до самого конца четка выстроенная, гармоничная сюжетная линия. И великолепный, действительно венчающий действо финал. Не простое обозначение финиша, а венец творения.Во-вторых, пьеса в целом производит впечатление приятное. Речь персонажей, конечно, не на уровне высших достижений мировой литературы, но вполне художественна и изобретательна. Диалоги остры, не затянуты. Драматурги, через своих героев, даже не чураются разоблачения собственной эрудиции, что для современной антрепризной драматургии считается, чуть ли не правилом дурного тона. Преимущественно потому, что у большинства современных сочинителей таковой (эрудиции) не наблюдается.В-третьих, длань режиссера хоть очевидно и не простирается над происходящим на сцене, но все же какие-никакие режиссерские находки в спектакле имеются: к примеру, с затеей «обыграны» гипер-гриб и аквариум, чья вода придает постоянно пьющему из него актеру силы и вдохновение. Главная заслуга постановщика Никитенко, который и сам очень подвижен в своих театральных работах, состоит в том, что он не разрешает действующим лицам стоять на месте. Все персонажи находятся в постоянном движении, хотя подойди они и режиссер к своим обязанностям с ленцой, могли бы преспокойно львиную долю времени просидеть «в стульях».В-четвертых, безусловный плюс спектакля - убедительная, привлекательная игра актеров. Здесь оговорюсь: у иного зрителя мои высказывания по поводу актерской игры могут вызвать несогласие, и даже недоумение. Ведь мало того, что у всех свои критерии, свои требования, мало того, что театр – это не кино, где все зафиксировано раз и навсегда, что сегодня один и тот же человек может играть с огоньком, а завтра просто отбывать номер, дело еще и в том, что «Виновника…» играют разными составами. Мне грех жаловаться. Исполнители в «моем варианте» в большинстве случаев «били в цель». Достойны похвалы все, кроме Битюковой (Вера Михайловна), которая скорее воспитатель в детском саду, разыгрывающая со своими ребятами сценки для их родителей, скорее чтица из сельского клуба, чем профессиональная актриса. С погрешностями, но ярко и с чувством «делал свое дело» Михаил Николаев (Игорь), справились с задачей – рассмешить и воодушевить – Виталий Кузьмин (Леонид), Наталья Лыжина (Елисеева) и Елена Ларионова (Варя). Ну и, что стало приятной неожиданностью, присутствовал в актерской колоде и джокер - отставного полковника играл Светин. Хотя, как правило, знаменитости в «домашних» (не гастрольных) антрепризах ограничиваются премьерными показами, а дальше просто предоставляют свои «денежные» имена для анонсов. Светин, что для него норма, вдохнул в своего персонажа дозированную порцию насмешки над самим собой, мастерски подурачился, создал на сцене уют и душевную атмосферу, в общем, сделал максимум из того, что требуется от актера в столь незамысловатой, камерной постановке.Вот, собственно, и все. «Из подполья» (пятого этажа Выборгского ДК) – идем на выход. Задуваем свечу. Закрываем потайную крышку. Кладем на нее половичек. Садимся за стол. Пробуем добытый продукт. Расплываемся в улыбке и торжественно констатируем: «А огурчики-то вышли на славу! Право слово, хороши огурчики-то»… И не их в том вина, что не в силах они ежедневно питать взыскательную утробу. Далеко не каждый день человек согласен кормить себя огурцами. Не каждый. Но иногда хочется…
next.afisha.ru
Все отзывы о спектакле «Сон в летнюю ночь» – Афиша-Театры
Очередным сильным театральным впечатлением для меня стал «Сон в летнюю ночь» «Мастерской Петра Фоменко», номинированный на «Золотую Маску» в этом году. Посмотрев этот спектакль, я опять могу с уверенностью сказать, что эксперты знали, что выбирали, т.к. спектакль достоин ее полностью и абсолютно, по всем параметрам.
Основное, на что обращаешь внимание в этом спектакле – это оформление, стиль, сценическое движение, т.к. перевод кажется вполне привычным. На этот раз ткань, ее движение, эффект, который она создает – главный козырь в руках создателей постановки. Костюмы героев не яркие, выполнены в приглушенных тонах, причем костюмы каждых явно дают понять, из какого они мира: людей или волшебных созданий. Костюмы простолюдинов, ставящих свою пьесу, выглядят наиболее земными, как и они сами. Афиняне – все в белом, жители лесов – приглушенные мягкие краски характеризуют их костюмы. В спектакле за скобки выведена свита Титании, они есть и их нет на сцене. Эти люди, создающие движение ткани – их лица закрыты, они почти невидимы, как лесные эльфы. Видны лишь те, кого надо увидеть на сцене, остальные вдруг исчезают, одновременно оставаясь.
Первая сцена выстроена на удивление графично: четкие движения актеров, как танец. Герои выглядят словно статуи – все в белом на белом фоне, оживают лишь когда говорят, только глаза их выдают чувства, эмоции, какую-то реакцию. История рассказывается так, будто мы видим какие-то рисунки на стенах древних храмов. Замершая история. Лишь Гермия ломает эту графичность, становится живой на фоне этих статуй, заставляет вдруг стать живыми и их, сходит из древнего мифа на землю.
Чарующий лес, в котором происходит большая часть действия – другой. Он обволакивает и затягивает в сон, но он и пробуждает чувства. Здесь нет места графичности. Ткань, ее волнение, которая была лишь статичным фоном в афинских сценах, здесь становится живой, и вот уже перед нами заросли волшебного леса, где-то ухают совы, какая-то мистическая музыка создает атмосферу колдовства. Здесь мы знакомимся с правителями этого волшебного мира – Титанией и Обероном, сыгранными теми же актерами, что изображают афинян Ипполиту и Тезея. Титания случайно ли или специально кажется продолжением той самой Ипполиты, чье согласие на брак с Тезеем, кажется завоеванным и не слишком добровольным. Титания здесь сопротивляется своему супругу, как королева эльфов она живет так, как хочет. Образ Оберона же совсем не выглядит Тезеем с другой точки зрения, хотя пересечения, несомненно, есть. Это самостоятельный герой, похожий на древнего мудрого волшебника, хранителя леса и людей, решившего проучить свою супругу. Оберон и наблюдатель, и действующее лицо, совершенно мистическая фигура. Не знаю уж, как удалось, но Оберон появляется в разных частях сцены и даже зала совершенно неожиданно, так, будто он телепортируется, что не захочешь – поверишь в его волшебную сущность.
Афиняне в этом лесу в своих белах одеждах становятся его частью и его пленниками. Они будто не замечают красоты и опьяняющего дурмана этого леса. Они бегают друг за другом, общаются друг с другом, путаются и оказываются пленниками этого леса. Их судьбами и мыслями завладевает Оберон: он способен дать им великое счастье или отнять его. Он вовсе не отрицательный герой, но относится к людям с некоторым снисхождением, как к низшим существам, чьи жизни целиком в его руках. Его помощник – Робин-Добрый малый. Он похож на веселого бесенка, но беззлобного. Этот герой подвижен, черты его лица ярко подчеркнуты. Он почти все время на сцене, закручивается в самые невероятные узлы. Он лазает по деревьям-тканям, он танцует с персонажами, увлекая и дурманя их. Он забавляется. Едва ли это получилось случайно, но Робин очень похож на Николая Цискаридзе, причем не только внешне, но и движениями. Временами вспоминается Смерть из РиДж, но с той разницей, что здесь Робин – пусть и мистический герой, но действующее лицо, чьи поступки влияют на судьбы людей, и вовсе не несет он зла и боли.
Здесь лишь слегка затронута тема сопротивления высшим силам настоящей любви, но она есть… Если посмотреть на реакцию Лисандра – красивого и трепетного юноши – после закодовывания его каплями растения, можно увидеть, что человеческое его чувство чуть сопротивляется, и он не сразу верит в новую любовь. К чувствам человеческим, искренним, отношение здесь с одной стороны уважительное: Оберон старается помогать любви, как мягкой и благородной (Лисандр и Гермия), так и отчаянной и сумасшедшей (Елена). Чувства Елены здесь вообще доведены до предела: к ней и ее предательству не испытываешь неприязни, ведь все сделано впопыхах и лишь ради любви. Она гоняется за Деметрием, и их бесконечная гонка выглядит комично, когда герои носятся по всему залу и всей сцене. Впрочем, эта героиня кажется растерянной, когда все происходит наоборот, получив желаемое, Елена теряется, и кажется счастливой «по течению», не до конца верит она своему счастью, кажется, сомневается, счастье ли вообще она обрела. С другой стороны, к человеческим чувствам отношение снисходительное: так легко их обмануть и так забавно наблюдать за последствиями обмана.
Помимо центральных персонажей, в чьей сюжетной линии есть и некий трагизм, есть еще и чисто комичные сюжеты. Это Титания, влюбившаяся волею Оберона в человека с головой осла, и простые люди, ставящие с невероятной серьезностью пьесу про Пирама и Фисбу. В первом случае занятной оказывается метаморфоза: голова осла подчеркнуто игрушечная, даже не в театральном стиле, а именно в детском, а персонаж быстро становится ослом сам, начинает думать, как осел. Что это? Извлечение животного из человека? Все люди внутри животные?
Возможно, ведь эта тема имеет продолжение и во влюбленных героях. Пока волшебные создания развлекаются, люди им полностью подвластны, их движения и действия все больше похожи на инстинктивные, они ведомы не человеческим, а животным, эта сущность идет изнутри героев. Так перед нами уже и не девушки, аккуратные и нежные, а разъяренные кошки с растрепанными волосами-шерстью. Елена, кажется, куда раньше оказалась близка к этому состоянию, но и Гермия тоже стала такой, пусть она и не околдована. Что это? Сильный стресс ведет к такому перевоплощению, не иначе.
Хочется отметить блистательный финал. Все-таки совсем не зря правителей людских и правителей волшебных изображают одни и те же актеры. Решение Тезея выглядит логическим продолжением действий Оберона: он теперь стоит на страже любви против самодурства, а Ипполита становится продолжением Титании и ее усмиренной страсти, теперь покорности. Не слишком большой персонаж, ее характер раскрыт через царицу эльфов, как и суть ее суженого. Завершается все, как и у Шекспира, веселым представлением простых тружеников. Они с удивительной серьезностью, но крайне неумело, пусть и со старанием пытаются представить свою пьесу, что это выглядит на редкость комично. Зрители пускают реплики, а актеры выходят из образов и общаются с этими зрителями (молодоженами). Забавно все: получившийся реквизит, взаимодействие актеров, совсем не ставших своими героями, а оставшимися собой, друг с другом. каждое движение буквально вызывает смех. Такое чисто человеческое завершение постановки.
Одновременно вдруг превратившийся из распорядителя празднеств обратно в Робина герой напоминает нам о связи между магией и людьми, и сон ли это был или наяву… Красивый финал.
Хочется отметить сценическое движение: каждый шаг героев выверен, интересно не только, что скажут актеры дальше, но и куда пойдут и что сделают. Актеры много взаимодействуют с декорациями и с залом самим: они выполняют почти акробатические трюки, лазают по свисающим тканям-лианам, заворачиваются в них, перемещаются по залу, забираются на лестницы, встают на ограждения бельэтажа (и как держатся только). Так сам зал оказывается местом действия, и зрители уже не в стороне, а в том самом заколдованном лесу.
А оформление! Помимо раскрашенных светом тканей-лиан, помимо традиционного приема создания волны при помощи ткани, сколько здесь находок! Лесные сцены начинаются с игры со светом: восходящая луна и какой-то персонаж на ней, блуждающие тени, луч, падающий на дыру в полу, которая оттого светится и откуда выбирается Робин! Потрясающее музыкальное оформление, буквально погружающее в атмосферу. Появляющийся то тут, то там Оберон: мистика, не иначе! Оформлено все так качественно, что иногда приходит ощущение нереальности происходящего, ощущения фальши нет совсем, ни на секунду. Поразительный эффект!
Я буду очень даже рада, если «Маска» достанется этому спектаклю. Это действительно выдающееся зрелище, производящее сильнейший эффект на зрителя! Очень рекомендую! Безумно красиво, безумно интересно поставлено и очень профессионально сыграно!
next.afisha.ru
Все отзывы о спектакле «Чайка» – Афиша-Театры
Записки дилетанта.
№ 24. Сатирикон. Чайка (Антон Чехов). Реж. Юрий Бутусов.
Оглушительный спектакль (Посвящается людям, львам, орлам и куропаткам, рогатым оленям, гусям, паукам, молчаливым рыбам, обитающим в воде, морским звездам, и тем, которых нельзя видеть глазом…).
Чайка, поставленная в Сатириконе Юрием Бутусовым – не совсем обычный спектакль. Точнее - совсем необычный. Чеховскую пьесу о любви, о таланте, призвании, о стремлении вырваться из рутины, отчаянии, безнадёжности и бренности жизни режиссёр превратил в пронзительный концептуальный манифест о современном Театре и театре вообще, «который больше жизни, больше любви, который замещает всё, принося боль, одиночество, уничтожая и калеча души», где классическая пьеса - хороший повод для того, чтобы как следует высказаться.
Спектакль неслучайно посвящён Валентине Караваевой, талантливой русской актрисе удивительно трагической судьбы, которая с детства бредила персонажем Нины Заречной из чеховской «Чайки» и успела получить в 21 год Сталинскую премию. Но вскоре попала в автомобильную катастрофу изуродовавшую её лицо и поставившая точку в карьере. Но это не помешало вопреки всем идеологическим противоречиям выйти Валентине замуж за английского атташе и эмигрировать в Великобританию, где она организовала любительский театр. Но этого для амбициозной актрисы было мало и после неудачной пластической операции, её последнего шанса на возвращение, проведённой в Швейцарии она с мужем развелась и вернулась на родину, где несмотря на талант и жгучее желание продолжать играть до конца жизни находилась на творческих «задворках» дублируя зарубежные кинофильмы. Последние двадцать лет своей жизни она снимала в своей скромной квартирке на любительскую камеру кино, любимую «Чайку», с собой в главной роли…
На сцене с первых же минут царит клиническая атмосфера, всё вывернуто наизнанку: персонажи, актёры, сюжет. Безумие на чеховском, серьёзном фоне выглядит ещё контрастней. Вся избитая и заигранная до дыр литературная конструкция разбирается до последнего кирпичика и складывается заново, в разном порядке, как конструктор. Режиссёр пытается собрать обратно что-то новое, другое, разрушив устаревшее, заезженное. Бутусов лично уничтожает театральные декорации, выстроенные Треплевым для Нины под звук всё пожирающего огня. Актёры сидят полукругом и молча наблюдают эту сцену.
Треплев, кажется, любимый персонаж у Бутусова. Вот, его устами он читает Бродского: «Подруга милая, кабак все тот же. Все та же дрянь красуется на стенах, все те же цены. Лучше ли вино? Не думаю; не лучше и не хуже. Прогресса нет. И хорошо, что нет». Но ключевые слова дальше: «Нужны новые формы!» - продолжает требовать Треплев. Но в конце, перед тем как застрелится он сознаётся: «Я так много говорил о новых формах, а теперь чувствую, что сам мало-помалу сползаю к рутине». Найти новые не хватает таланта. Пьесу и театр «убивают» бесконечные интерпретации, словно ту чайку, застреленную Треплевым. Также театр стирает личности актёров, отдающихся искусству до последнего, выворачивая наизнанку, забирая их жизни. Звук выстрела повторяется в спектакле много раз.
Чайка, общепризнанный символ русского театра, приобретает здесь многомерность, превращаясь в символ и театра и актёра. Но выход есть: «Да, я все больше и больше прихожу к убеждению, что дело не в старых и не в новых формах, а в том, что человек пишет, не думая ни о каких формах, пишет, потому что это свободно льется из его души». И Бутусов даёт эту свободу всей своей бурной творческой энергии. Хлещет она так, что мало не кажется.
Актёры у Бутусова похожи на разнузданных и самоуверенных пациентов психиатрической больницы, заходящихся в истерике, слезах и смехе. Они нервны, буйны, швыряют вещи, пинают реквизит, преувеличенно театрально плещут друг в друга водой (воды в спектакле злонамеренно много), кривляются, сходят с ума всё сильней и им от этого хорошо. Чтобы так уверенно выглядеть надо быть очень уверенными в том, что делаешь. Треплева играет субтильный, небритый, выглядящий, как неудачник Тимофей Трибунцев. Тригорин помят, носит белый пиджак на голое тело и заметно устал от жизни. В Нину Заречную временами вселяется дьявол и она дико вопит потрясая растрёпанными волосами. Аркадину играет своим сиплым, наглым и грубым голосом Полина Райкина.
Особенно досталось Шамраеву, этот персонаж, одетый в шинель невменяем, восторженно горлопаня свой текст сорванным голосом. Надо сказать, у Бутусова все персонажи не разговаривают, а кричат. Кричат болезненно, изо всех сил. Безумны не только речи, но и долгие танцы, в которых под оглушительный бит содрогаются в яростном упоении актёры.
Повторы одних и тех же сцен сыгранные разными актёрами (иногда оба актёра играют одного персонажа одновременно) и по-разному интерпретированные доводят происходящее до абсурда. Финальный диалог Нины и Треплева повторяется в разных декорациях и с чередующимися парами исполнителей несколько раз. Монологи и фразы ставшие классическими произносятся истошным криком, с надрывом и обращены как вызов в зрительный зал, или наоборот, проговариваются невыразительно, дежурно и теряют связь с текстом и начинают выглядеть нелепо. Смыслы разрушаются на глазах. От частых рефренов ощущается заигранность, фальшивость, происходит обессмысливание. Актёр, его личность, его суть становятся главней и заметней персонажа, который он играет. Здесь процесс важнее результата.
Спектакль, к слову, идёт больше четырёх часов с тремя антрактами и каждый акт закрывается выпрыгивающим под цирковую музыку как чёрт из табакерки Юрием Бутусовым, то изображающем из себя рок-звезду, то исступлённо пляшущим под дикую, громкую музыку. Здесь всё очень серьёзно и несерьёзно одновременно. Происходящее накалено до предела: саркастическая музыка оглушительна, эмоции гипертрофированы, все участники не играют, а паясничают, вопят, танцуют долгие безумные танцы, кто во что горазд, и всё это повторяется по нескольку раз.
В качестве декораций небольшими штрихами воссоздан сам театр, в котором бесконечно репетируют «Чайку»: по бокам видны гримировальные столики с лампами и зеркалами, посреди сцены возвышается подиум, позади него задник из досок, обтянутых бумагой. С потолка свисают канаты, на которых персонажи то качаются, то не могут из них выпутаться. Двери обозначены с помощью простых деревянных рам. Сбоку стоят кресты, вероятно, как символ к произнесенным Ниной словам: «Я теперь знаю, понимаю, Костя, что в нашем деле — все равно, играем мы на сцене или пишем — главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй». На полу вечный гвалт, цветы, мусор, полный бардак, который убирается актёрами в конце каждого акта и появляется вновь в течение следующего.
Режиссёром воссоздан сумасшедший дом. Это скандально сыгранный вызов, брутальное и безбашенное глумление «над всем святым», оскорбление обществу. Пародия на плохой театр. От такого отчаянного прочтения возникает шок. Этот спектакль в том числе и про талантливость, и про успех. Это не комедия. Бутусовский театр абсурда содержит в себе и трагедию, и сатиру, и фарс, и феерию, и буффонаду, и цирк.
Неподготовленного к Бутусову зрителя поначалу начинает переполнять возмущение, злоба, со дна души поднимается всякая дрянь. Ты находишься в ступоре. То, что показывают совсем не красиво, а наоборот, отталкивает. Тебя выворачивает, хочется беспощадно ругаться. К тем, кто на сцене нет симпатии, как и к сумасшедшим на улице. Но надо доверится режиссёру, иначе ничего не осмыслишь. Постепенно начинает приходить понимание.
Спектакль словно матрёшка состоящая из неизвестного количества слоёв, с которой бешено друг за другом срываются оболочки, одна нелепее другой. Но внутри оказывается… пустота. Происходящее непросто понять. Непросто даже допустить возможность таких трактовок. Это похоже на испытание, которое выносят не все – часть зрителей уходит. Но оставшиеся в конце встают и аплодируют стоя. Вероятно, они, перефразируя комментарий Юрия Бутусова к своему спектаклю: «поняли что-то, чего не понял никто…». Это худший и одновременно лучший спектакль, который сразу же хочется пересмотреть ещё раз.
https://www.youtube.com/watch?v=K7KRh8BTYEg
next.afisha.ru
